Паула Гослинг - Кобра

– Ты Малчек? – проскрежетал голос, хриплый от пережитых тяжелых времен.

– Хоскинс? – Малчек раскрыл свой кожаный бумажник с удостоверением и приколотым полицейским значком, протягивая его по направлению к двери. Здоровяк едва взглянул на него, гораздо более интересуясь приближающимися от автомобиля Терсоном и Гамбини. Его глаза, напоминающие пулевые отверстия, скользнули мимо их спокойных фигур на Ван Шаатена и Дэвиса, идущих от дороги, скосились на Гарнера и Мартина, сидящих под деревом, а потом на Клер в машине.

– Ты, что, всегда с прицепом путешествуешь?

– Случайное совпадение, – ответил Малчек. – Где арестованный?

– Тут он, у меня, – рука шерифа лениво сняла крючок и распахнула сеточную дверь, которая жалобно скрипнула пружиной.

Без фильтра ржавой сетки между ними, Хоскинс оказался большим мужчиной с красным лицом, редеющими седыми волосами и заплывающим жирком животом. Под его глазом чернел синяк и полоска лейкопластыря пересекала вздувшуюся щеку. Лейкопластырь покрывал лишь часть покрытой коростой царапины, которая тянулась сердитой линией от уха к носу.

– Я вижу, вы с ним не поладили, – заметил Малчек, проходя в длинный и темный коридор, ведущий к заднему выходу из дома. Вдоль правой стены крутая вестница вела наверх, чуть дальше находилась двойная дверь. Еще одна дверь была на противоположной стороне коридора.

– Он парень не слабак, это точно, – усмехнулся Хоскинс, отпуская дверь, которая захлопнулась перед носом Гамбини, только что поднявшегося на веранду. Терсон дотянулся мимо него, открыл ее снова, и они прислонились к косяку, заглядывая внутрь, их куртки распахнуты.

– И ты уверен, что это Эдисон? – продолжал Малчек, оглядывая узкий коридор, старый дощатый пол которого был покрыт пыльными ковриками. Ведущая на улицу дверь в конце коридора висела чуть приоткрытой на старых петлях, она почернела от времени. В доме не чувствовалось присутствия женщины. Это был дом одинокого мужчины, который скупился на каждую минуту, которую ему приходилось тратить, заботясь о себе. Дом, куда приходили, чтобы уйти, аккуратный скорее от постоянного отсутствия, чем от привычки. Совсем как собственная квартира Малчека.

Хоскинс насмешливо глянул на Майка.

– Он теперь не очень-то похож на твое фото. Но он был похож. И я снял с него отпечатки… он сказал, что они подошли.

– Кто сказал?

– Твой человек… как его, Гонсалес? Он сказал мне, что позвонил тебе и ты заберешь от меня эту сволочугу.

– И ты не возражаешь? – это было сказано только из приличия. Малчек знал, что мог забрать Эдисона и без разрешения Хоскинса, и позаботится о бумажках позже.

– Нет, черт бы его побрал, мне он не нужен! У меня есть свои дела, бизнес. С самого начала от него одни не приятности.

Он повернулся и начал взбираться по лестнице, неохотно переставляя ноги.

– Гонсалес сказал, она твоя племянница.

– Шерил Энн? Да уж. Никакого покоя с той самой минуты, как ее титьки показались. Задницей виляет не хуже своей матери. Но это ведь все равно не причина для того, что он сделал? Она ведь еще совсем р…ребенок.

– Конечно.

Малчек мог себе ее представить, они все сейчас развивались раньше времени.

Добравшись до верха, Хоскинс повернул налево, вошел в открытую дверь и остановился. Малчек, следовавший за ним, заглянул из коридора в комнату, забитую тяжелой мебелью. В центре стояла темная, дубовая двуспальная кровать на которой, занимая почти все пространство, лежал мужчина. Хоскинс был прав: он не очень-то был похож на Эдисона. Клер описала его как «привлекательного». Он, в самом деле, был хорошо сложен и высок. Но лицо представляло собой поле боя однодневной давности: фиолетового-зеленого цвета, коросты на не промытых царапинах, опухшие глаза, неестественно вывернутая к уху челюсть.

– Ты сломал ему челюсть? – негромко спросил Малчек.

– Он свалился с чертовой лестницы.

– Какой неуклюжий, – подыграл Майк.

Он подошел к кровати, пригляделся к форме черепа, ушей, стриженых волос, распухших рук, стянутых слишком тугими наручниками. Затем оттянул одно веко, но глаза уже закатились. Ободок радужной оболочки был серым.

– Приятно видеть, когда за арестованным так хорошо ухаживают. Ты, Хоскинс, просто гордость сил охраны правопорядка.

– Хочешь послушать, что тебе расскажет Шерил Энн?

– Нет, спасибо.

Майк поднял одну из рук в наручниках и перевернул ее ладонями вверх. На кончиках пальцев еще виднелись следы смазанных чернил и такие же отпечатки остались на простынях. В положении правой ноги было что-то неестественное.