Жозеф Кессель - Лев

— Я все время была с мамой, — сразу сказала Патриция, словно ей нужно было извиниться за то, что она меня забросила. — Мы делали уроки и о многом говорили. Ей теперь лучше, гораздо лучше.

Лицо Патриции было спокойным, умиротворенным, совсем детское и очень нежное. Она улыбнулась мне своей самой очаровательной лукавой улыбкой и сказала:

— Мама позволила мне позавтракать с вами.

— Великолепно! — сказал я. — Но у меня кет ничего горячего.

— Я на это и рассчитывала, — сказала девочка. — Мы позавтракаем быстрее.

— Ты торопишься? — спросил я.

Не ответив на мой вопрос, она воскликнула:

— Я сама все сделаю! Где у вас что?

В кухне хижины нашлись галеты, банки с сардинами и говядиной, масло и засохший сыр. Патриция, сдвинув брови и высунув кончик языка, перемешала что можно, полила горчицей и всякими соусами и расставила все на столе на веранде. Личико у нее было серьезное и счастливое.

Мы уже заканчивали еду, когда Бого появился, чтобы приготовить мне завтрак. С ним был Кихоро.

— Очень хорошо, — сказала Патриция. — Мы едем.

— Куда? — спросил я.

— К дереву Кинга, — ответила Патриция.

— Так рано?

— Кто может знать, — сказала Патриция.

Ее большие темные глаза смотрели на меня пристально, и в них было уже знакомое мне наивное и упрямое выражение, означавшее, что спрашивать у нее объяснений бессмысленно и бесполезно.

Мы поехали по обычному маршруту: по большой дороге, затем по тропе, которая вела к месту свиданий девочки и льва. Бого, как обычно, остановил машину на этой тропе, вскоре после поворота. И, как обычно, Кихоро сделал вид, что остается вместе с ним. Дальше мы двинулись с Патрицией одни, не произнося ни слова. И так же молча дошли до большого колючего дерева с длинными, раскинутыми зонтом ветвями.

Кинга под ним не было.

— Вот видишь, — сказал я девочке.

— Мне все равно, — сказала Патриция. — Лучше подождать здесь.

Она растянулась у подножия дерева.

— Как хорошо! — вздохнула она. — Как вкусно пахнет!..

Я не знал, о чем она говорит, — о сухих ли, чуть горьковатых ароматах зарослей или о неощутимом для меня запахе, который оставил на траве огромный лев.

— Да, здесь прекрасно, — пробормотала Патриция.

Казалось, она готова ждать до бесконечности. Уверенная, что дождется.

Красивая антилопа приблизилась беспечными длинными скачками, увидела нас под деревом, сделала невероятный прыжок — и умчалась галопом.

— Она приняла нас за Кинга! — еле выговорила Патриция, задыхаясь от смеха.

Потом закрыла глаза и мечтательно сказала:

— Она очень похожа, особенно ростом, на антилоп, которых в этом заповеднике не увидишь.

Девочка вдруг приподнялась, опираясь на локоть, и живо заговорила:

— Я ее не знала, только видела фотографии, и мои родители мне часто рассказывали об этой антилопе. Ее поймал совсем маленькой друг моего отца в Уганде и подарил моей маме на свадьбу. Эта антилопа, — я не знаю, какой она породы. Ее назвали Уганда-Коб. Мама увезла ее на ферму около озера Наиваша. Мой отец арендовал там ферму перед женитьбой. Ради мамы… чтобы доставить ей удовольствие, — он целый год был плантатором, пока не перебрался в этот заповедник.

Патриция пожала плечиками:

— Мой отец, и… плантатор! Там, где водились гиппопотамы, большие обезьяны и дикие утки! Он только и делал, что смотрел на гиппо, дразнил обезьян и охотился на уток. И знаете, что он делал с этой Угандо-Коб? Научил ее таскать из воды подстреленных уток! Антилопа таскала лучше, чем любая собака. Спросите у него.

Оживление Патриции сразу угасло, и она добавила совсем другим голосом:

— Когда мы вернемся…

Она снова растянулась на траве и повторила шепотом:

— Когда мы вернемся…

Какие видения проносились под ее прикрытыми веками, почему это детское лицо превратилось вдруг в таинственную, страстную маску? Мне казалось, я знаю. Я был почти уверен. Но мне было страшно даже думать об этом, не то что говорить. Я сел рядом с Патрицией. Она открыла глаза. Они были чистыми и нежными.

— Мама снова просила меня уехать в пансион, — сказала Патриция. — Она была такая грустная… и я так ее люблю… Она ведь не понимает. — (Слишком хорошо понимает, — подумал я). — И тогда я ей обещала, но не сейчас, позднее. — Девочка подмигнула. — Много, много позднее. Но мама была довольна. А этого мне только и надо.

Неопределенным и широким жестом она обвела заросли, саванну, лес колючих деревьев. Килиманджаро. Потом встала на колени, чтобы глаза ее были на уровне моих.