Жозеф Кессель - Лев

Несколько секунд пролетели в молчании. И наконец из далеких зарослей выступил человек. Тот, кого девочка ожидала с таким нетерпением, и кто после праздника в манийятте должен был обязательно прийти — я тоже знал это наверняка.

Однако я не сразу узнал его силуэт. Казалось, он возник из тьмы времен. Впереди себя, на вытянутой руке, он нес огромный щит, а вокруг его головы-каски, в медных отсветах красной глины, колыхалась царственная львиная грива, и на уровне ее сверкал наконечник копья.

Вооруженный и одетый по незапамятным обычаям своего племени, Ориунга шел навстречу испытанию, чтобы стать настоящим мужчиной. И чтобы завоевать Патрицию. * Патриция и Кинг поднялись одновременно, одним движением.

С первых дней своего младенчества лев знал все запахи и рефлексы хрупкого тела своей хозяйки, и теперь через нее почувствовал приближение чего-то необычного, тревожного, угрожающего. Патриция и Кинг стояли бок о бок; она держала его за гриву, а он, чуть приподняв губы над ужасными клыками, пристально смотрел на воина-масая, который шел на них.

Я попятился, чтобы прислониться к стволу большого дерева. Отодвинуться меня заставил вовсе не страх! Если бы испугался, я бы мог в этом признаться без стыда. Но ни трусость, ни мужество не имели никакого смысла после всего того, что заставила меня испытать и узнать Патриция, и теперь я ждал только развязки.

Игра кончилась.

Девочка вдруг сразу это поняла. Лицо ее не выражало ни радости, ни любопытства, ни гнева — только внезапный страх перед надвигающейся судьбой, только страх и такое детское отчаяние перед тем, что уже нельзя остановить.

Она закричала что-то на языке масаев. Я понял, что она приказывала, просила Ориунгу не приближаться. Но Ориунга взмахнул копьем, поднял щит, тряхнул рыжей гривой, укрепленной на его голове, и ускорил шаг.

Я искал глазами Кихоро. Он был где-то здесь, совсем рядом. Он должен был выйти. Должен был помешать. Мне почудилось, что между кустами в конце тропинки блеснул металл ружейных стволов. Казалось, они следил за каждым движением морана. Кинг почуял врага. И у врага на сей раз было сверкающее копье и этот кожаный, дико раскрашенный щит, а главное — львиная грива!

— Тихо, тихо, Кинг, успокойся, — повторяла Патриция. — Слушай, слушай меня.

Голос ее утратил повелительный тон, теперь она только просила. Потому что ей было страшно, и она умоляла Кинга, чтобы он послушался.

Ориунга остановился. Он выставил щит и издал такой пронзительный вопль, что мне показалось, будто дрогнуло небо.

— Нет, Кинг, нет! — бормотала Патриция. — Стой, не шевелись.

Кинг снова подчинился.

Ориунга откинул назад плечо и поднял руку вековечным жестом метателя копья. Длинный стержень из сверкающего металла с отточенным острием взвился.

И тогда, в тот самый миг, когда железный наконечник копья вонзился в тело Кинга и брызнула кровь, Патриция закричала, словно это было ее собственное тело и ее собственная кровь. Вместо того, чтобы удерживать Кинга всеми силами своих рук и души, как она это делала до последнего мгновения, она отпустила его, толкнула, бросила прямо на чернокожего воина.

Лев взлетел в воздух невообразимо легко, и вся его вздыбленная ревущая масса обрушилась на Ориунгу. Две гривы — мертвая и живая — смешались.

Ориунга покатился по земле, прикрываясь щитом. Не чувствуя ни тяжести, ни львиных когтей, которые его уже терзали, он яростно, вслепую, наугад отбивался кинжалом, похожим на меч.

Патриция вплотную подбежала к месту схватки, к этому переплетению тел. Она не сознавала, что каким-то упрямым и неуловимым инстинктом сама желала ее, сама подготовила и спровоцировала. Она уже ничего не сознавала, кроме того, что человек посмел поднять руку с копьем на ее Кинга, и что за это он должен поплатиться жизнью. И даже слово «смерть» уже ничего не означало для нее.

С раздувающимися ноздрями, оскалив рот, Патриция кричала, не соизмеряя звуков своего голоса:

— Убей его, Кинг, убей!

Уже рассыпался под острыми когтями щит, несмотря на тройной слой кожи, и несчастная человеческая плоть, лишенная своей жалкой брони, уже корчилась и извивалась перед отверстой пастью смерти.

Я закрыл глаза. Но тотчас открыл их снова. Рев мотора заглушил рычанье зверя. Вихрь пыли взлетел над саванной. Из него возник «лендровер», на пределе скорости. За рулем был Буллит. У последних кустов он тормознул так, что машина взвыла, и спрыгнул на землю. Кихоро очутился с ним рядом.