Жозеф Кессель - Лев

— Ну ладно, малыш, держись! — закричал Буллит.

Он бросился на Кинга. Лев поднялся во весь свой рост на задних лапах и обхватил передними шею Буллита. На сей раз это была уже не ласка. Всей тяжестью лев пытался опрокинуть человека. И человек напрягал все силы, чтобы бросить на землю льва. Видно было, как под шерстью и кожей Кинга перекатываются могучие длинные мышцы. На голых руках и открытой шее Буллита вздулись мускулы Геркулеса. Напирая друг на друга, отвечая усилием на усилие, они не уступали ни пяди. Наверняка, если бы лев применил всю свою мощь или если бы приступ ярости сжал его тело в стальную пружину, Буллит, несмотря на свою необычайную физическую силу, не выстоял бы и мгновения. Но Кинг знал, — не хуже, чем Буллит, — что это игра. И точно так же, как Буллит, который несколько минут назад замедлил ход машины, чтобы лев не отстал, Кинг сейчас использовал свою страшную мощь только для того, чтобы противостоять напору Буллита.

Тогда Буллит изменил тактику. Он зацепил правой ногой заднюю лапу Кинга, дернул ее к себе и закричал:

— Ну, а что ты ответишь на этот прием, сынок?

Человек и лев вместе покатились по траве. Завязалась беспорядочная борьба, вся в раскатах хохота и рычания. И наконец человек очутился внизу, под грудью льва, прижатый лопатками к земле. Теперь Буллит переводил дух, а лев своим узким натянутым глазом посматривал на него, словно посмеиваясь. Внезапно, одним рывком Буллит перевернулся на живот, подобрал под себя колени, уперся ладонями в землю и, — толчок за толчком, — невероятным усилием выпрямил спину и поднял большого льва Килиманджаро, который повис на нем, беспомощно размахивая лапами и вовсе не сопротивляясь.

— Ура, папа! Ура! — закричала Патриция.

Оба рейнджера хлопали в ладоши.

Один Кихоро оставался безмолвным. Он отвернулся и своим единственным глазом пытливо и подозрительно всматривался в узкую длинную полосу редколесья, которая клином выходила на поляну.

Не знаю, каким образом заметил это Буллит. Он сбросил Кинга со спины, вздохнул воздух, запрокинув голову к солнцу и потянулся всем телом, расправляя плечи, разводя руками. Должно быть, все его мышцы, все связки болели от напряжения. Однако он хохотал от счастья. Его сила и ярость наконец-то получили разрядку и были увенчаны высшей наградой на глазах его дочери.

— Хорошо поиграли, сынок, — сказал он Кингу, беря его за гриву.

— А теперь моя очередь! — вскрикнула Патриция.

Но когда она уже хотела выскочить из машины, ее удержала черная сухая рука Кихоро. В то же мгновение из треугольника колючих зарослей, за которыми так пристально наблюдал кривой следопыт, послышался львиный рев и сразу же — еще. Даже я, совсем непривычный к голосам джунглей, не мог ошибиться. Этот рев ничем не походил на добродушное, веселое и дружелюбное рыканье Кинга, которое я знал. Это были свирепые, хриплые и страшные раскаты, от которых замирает сердце самых храбрых людей. Издавать их могли только разъяренные хищники, одержимые жаждой убийства.

Две львицы вышли из зарослей. Две большие прекрасные львицы с великолепными шкурами. Они хлестали себя хвостами по бокам и оскаливали рычащие пасти.

За ними выбежало несколько маленьких львят.

Я понял истинное значение этой сцены только благодаря выражению Патриции. Ее всегда живое и чувствительное лицо тотчас замкнулось. Казалось, оно окаменело от невыносимого позора и мучительной ненависти, постыдной и гнусной. Только одно-единственное чувство способно настолько исказить и изуродовать женские черты: ревность, доведенная до пароксизма. Как могло это зло в такой степени поразить Патрицию? Ответ был один: эти львицы были избранницами Кинга и теперь призывали его к себе.

Кинг понял это в тот же миг, что и Патриция. Глаза его обратились к Буллиту, потом к девочке, потом на разгневанных львиц. Он встряхнул гривой. Он колебался. Патриция приоткрыла рот. Огромный лев повернул к ней голову. Если бы она его удержала, он бы наверняка остался. Но яростное пламя гордости сверкнуло в ее глазах. Она не издала ни звука. И тогда Кинг пошел к своим самкам. Сначала, как бы из вежливости к нам, неторопливо. А затем в несколько длинных прыжков присоединился к своим львицам и львятам. Все вместе они исчезли в зарослях.

Буллит сел за руль и включил мотор. С неловкой улыбкой и таким же неловким тоном он сказал:

— Ну что, Пат, хорошо мы повеселились, не правда ли?

Девочка не ответила ему ни словом. Буллит повернул к краю лесной полосы.