Паула Гослинг - Ответная месть

— Сейчас восемь часов и не все в порядке, — сообщил Страйкер серому небу. Он наблюдал, как оборванец продолжает корчиться и жаловаться на холод. — Заболел, что ли?

Грант кивнул.

— Так вот показалось, когда проснулся. А ты что, собирался вызвать мне «скорую помощь» или еще что-то?

Страйкер, который чуть было не проникся сочувствием к этому промерзшему оборванцу, был застигнут насмешкой врасплох. Покрутил головой.

— Расскажи-ка мне, что ты знаешь о человеке с этой фотографии.

— Это «разведчик талантов» с какой-то киностудии. Он обещал мне все, сказал, что я мог бы… Ты сказал — восемь часов? — встревоженно прервал свой рассказ Грант. — Ты хочешь сказать, что разбудил меня за час до того, как я смогу добыть себе хоть какое-нибудь пойло? Ах ты, подлец!

Страйкер нащупал в кармане маленький пузырек виски и достал его. Потряс им перед чумазым лицом пьяницы:

— Расскажи мне о человеке с фотографии.

— О Господи, да ты — славный малый, — с чувством объявил Грант и потянулся за бутылочкой.

— Человек на фотографии, — настаивал Страйкер, отодвигая виски.

— Давай-ка еще раз взгляну, — попросил Грант, не отводя глаз от бутылочки.

Тос поместил фотографию между притягательной бутылочкой и блестящими глазами Гранта.

— Да, я рассмотрел. Ах, этот! Ну и что?

— Как он себя назвал?

— Я забыл.

— Очень плохо, — сказал Страйкер, выпрямившись и отправляя виски обратно в карман. Он прихватил с собой несколько таких бутылочек, чтобы с пользой употребить время, которое оставалось до открытия питейных заведений.

— Фрэнк, Фрэнк… он сказал, что его зовут Фрэнк, — быстро, срывающимся от нетерпения голосом проговорил Грант. — Так он нам сказал, а мы не уточняли.

Страйкер вновь извлек бутылочку из кармана:

— Где он жил?

— В приюте «Кот».

— У него было много денег? — спросила Дэйна.

— Если даже они у него были, я никогда их не видел, — пробормотал Грант. — Фрэнк — он и есть Фрэнк… Держался открыто [2] Frank — честный, открытый. , но ведь я не сказал, что он был глуп. — Затем, с подозрением взглянув на Дэйну, пробормотал: — А если у него были деньги, что он потерял здесь, девочка?

Страйкер протянул ему бутылочку и добавил десятидолларовую банкноту.

— Благодарим тебя и желаем тебе доброго утра.

Грант одним глотком осушил бутылочку и с укоризной посмотрел на них:

— Что за дерьмо ты мне сунул? Я помог вам выяснить такое до чертиков запутанное дело, а вы мне суете какую-то дрянную десятку?

— А ты не рассказал мне, сколько у него было зубов, не назвал мне его тайного пароля, не сказал, есть ли у него капитал в швейцарском банке, да еще не назвал кое-чего… — удаляясь, через плечо бросил Страйкер.

— Ладно, ладно, — прокричал Грант, который вдруг почувствовал себя обманутым. — В следующий раз я потребую полсотни.

— В следующий раз мы расспросим кого-нибудь еще, — сказал Тос.

Грант повернулся к алкашу, который стоял на коленях у входа в соседний магазин и не отводил глаз от миниатюрного пузырька.

— Видел? Нет, ты видел? Ты стараешься изо всех сил, а какова благодарность?

Царственным жестом Грант отбросил пустую бутылочку. Алкаш на четвереньках добрался до бутылочки, слизнул капли с ее узкого горлышка и спрятал добычу где-то в глубоких тайниках своей одежды.

— Спасибо, — проговорил алкаш и вернулся в прежнее положение. — Спасибо, спасибо, спасибо, спа…

— Не заговаривай со мной, — проворчал Грант.

— Спасибо, — закончил алкаш и уснул.

«Кот» — уменьшительное название приюта для бездомных, открытого здесь местной благотворительной общиной. Это было огромное здание, задней стеной выходящее на забитый грязью приток реки Грэнтэм; первоначально в нем помещался склад. Здесь было шумно и полно народа зимой, а летом много коек пустовало, потому что пьяницы с Френч-стрит предпочитали ночевать на земле, а не терпеть разные уставы и правила этого заведения.

А правила были очень строги. С улицы следовало возвращаться к девяти; ужин, состоящий из супа и хлеба, чтение духовных или других возвышающих душу книг. В десять тридцать — сон, подъем в семь, завтрак, состоящий из овсяной каши, хлеба и кофе с молоком; после завтрака — час уборки перед тем, как снова уйти на улицу — в девять утра. Если вы провели здесь ночь, на вашей руке при уходе ставили штамп; с ним вы могли вернуться сегодня же к ленчу — тушеное мясо с хлебом, после чего следовало помыть за собой тарелку. В посудомойку заливали отбеливатель, который смывал штамп на руке. (Когда «Кот» был только что открыт, использовали билеты на право ленча; но выяснилось, что этими билетами стали торговать, чтобы добыть денег на выпивку, тогда и придумали штампы. Сначала штампы делали в виде какой-либо картинки, но когда обнаружилось, что некоторые клиенты моют тарелки одной рукой, чтобы сохранить штамп, начали ставить день недели. Но и тут оказалось, что некоторые носят перчатку на руке, чтобы поесть на следующей неделе; вот тогда и стали применять систему нарастающей нумерации. Словом, борьба не затихала.)