Шая Воронкова - В случае смерти разбить

Демоны шутят: за хвост не пойман – не виновен.

Пророк почти всегда был оставался невиновен. Ловили-то его редко.

Впервые на свой пост заступил как раз-таки тридцать первого. Демон пошутил – не иначе. Ежился от ветра со стороны Межзагробья и тащился, зевая, за невероятно важным инструктором – неба так с пятого, такие только там водятся. С унылым стандартным мужским лицом номер шесть. На редкость отвратительный образец: вздернутый нос, морщины в уголках поджатых бледных губ, узкое лицо, непозволительно надменный для ангела вид. И голос глухой и пыльный, как сторожка. Пророк топтался за его узкой спиной, ударяясь локтями о стены, и придумывал дурацкие пророчества, больше похожие на проклятия.

– Всех проверять по журналу и отмечать прошедших. Вести отчетность. Бумаги в столе, – инструктор наклонился и дернул за ручку, но только поморщился от поднявшейся пыли, которой вполне хватило бы на новых Адама и Еву. Пророку его кислое лицо доставило некое натурально демоническое удовольствие: он даже почти устыдился, но все равно быстренько прошептал:

«Унылые ангелы вредят вашему здоровью».

– Кто буянить будет – докладывать. Никого из нелегалов не пускать, понял? – отряхнув лицо номер шесть, инструктор сложил стопкой толстенные пыльные журналы, какие-то отсыревшие – слюни на них предшественник Пророка пускал, что ли? И посмотрел еще так свысока, что аж ноздри видно.

Чтоб тебя черти оприходо… А вот это истинно светлым, перо к перу, ангелам, точно знать не положено. Пророк кивнул, стараясь удержать свое лицо-камень, совершенно не стандартное, с веснушками и рыжими космами, по-чертячьи нахальное.

«Да родится новый антихрист и да сдохнет, заполняя бумаги».

Пророчества шли на редкость хорошо. Инструктор открыл рот, и морщины вытянулись, смылись. Пророк перекрестил руки на груди, готовясь к очередной кипе нравоучений, как вдруг в окно сторожки постучали, задребезжало стекло. Кто – не видно, слой грязи толще, чем стены. Инструктор порывисто выглянул из-за двери, и до Пророка донеслось что-то, подозрительно похожее на ругательства. На брань у него был нюх – вытянулся и выглянул из-за косого плеча.

Перед сторожкой топтался, горбясь, какой-то парень неясных лет, в одежде с прорехами, с рыжеватыми волосами и мешками под глазами такого размера, что поместится вся пыль из сторожки и чуть-чуть из журналов – тоже. В руках он держал косую потемневшую тыкву с прорезями, из которых лился тихий свет. Морща стандартное лицо номер шесть, инструктор осыпал на рыжую голову все кары небесные – и несколько вполне земных, – но тот только почесывал щетинистую щеку.

– Хватить сюда ходить, сыном божьим заклинаю! – инструктор потряс рукой. – Иди к чертям, там тебе и место, богомерзкий грешник.

– Да я был уже, – парень улыбнулся краями губ, показавшись вдруг внезапно стареющим мужчиной, и зевнул, – к вам послали, сказали, у них такого добра навалом, а вам в самый раз.

И улыбнулся еще раз, вежливо, как не каждый ангел умеет. Сразу Пророку понравился – вон как покраснело инструкторово лицо, вот-вот маска слетит, как шелуха. Зажевав губы, тот внезапно оттолкнул Пророка и, прихватив что-то увесистое со стола, запустил в зевающего духа. Тот увернулся, показал пальцем Запретный Знак высшей степени непристойности и унесся с демоническим хохотом. Чтобы не засмеяться, Пророк быстро пробурчал под нос:

«Рыжие – посланники божьи».

– Видал? Гони его сразу, нечестивого, чтоб даже близко не пускал, и… Что ты там бормочешь?

– Молитвы о вашем благополучии.

Соврал, как на духу, опуская голову. Стандартное лицо номер шесть пошло трещинами, так что инструктор быстро исчез, не глядя пихнув у руки ключ. Так спешил, что обронил, но даже не обернулся. Надо же. Поднимая его с серого пола, Пророк уже почти не расстраивался о переводе.

Сложно перечислить, чего ангелам нельзя, так и до Страшного Суда доперечисляешь.

Но Пророк все равно начал.

Нельзя злиться.

Нельзя водить дружбу с чертями, рвать переспевшие плоды и бедокурить нельзя.

Нельзя быть таким рыжим и нахальным, и растрепанным, как воробей.

Нельзя… быть человеком.

Пророк почти что был. И незнакомца ждал с нетерпением, которое тоже, конечно же, испытывать запрещено. Ну да за хвост не поймали и ладно.

Год для ангела – пустяк. В календаре – тридцать первое. В этот день всегда был аврал: как же, единственный день, когда из Ада выпускали «погулять». Сторожка то давно была пережитком прошлого и стояла скорее из-за сотрудников. Души проходили распределение в отведенном для этого офисе. К сторожке они на своих двоих попадали, только если какой жнец-неумеха на пол пути бросит, сами провалятся или вот так вот из Ада прибегут.