Луиджи Лунари - Швейк в Нью-Йорке. Роман

– Управляющий супермаркетом в Мамаронеке.

Браун вновь рассмеялся, на этот раз, скорее, из вежливости. Юмор этих европейских ландскнехтов был всё-так тяжеловат для его тонкого ума.

Швейк тоже рассмеялся, и снисходительным тоном, словно идя ему навстречу, продолжил:

– Президент Эйзенхауэр собирался приехать в Нью-Йорк, когда наше судно прибыло в порт, чтобы увидится с нами, однако дела задержали его в Вашингтоне. Не знаю, достаточно ли вам этого…

– Чего этого?

– Имени президента Эйзенхауэра.

– Вы могли бы представить гарантии за подписью президента Эйзенхауэра?! – изумился Браун, слегка краснея и едва не вскакивая на ноги от возбуждения.

Чёрт побери, эти аристократы на самом деле живут на другой планете! Бросаются именами таких людей, как Эйзенхауэр, будто он сосед по дому. Что ж, бывало, кто-то ходил на обед и к царю, кто-то к Людовику XVI, почему бы этому типу не общаться с американским президентом!..

– Подпись президента Эйзенхауэра я могу представить вам, когда захотите, мистер Браун, – сказал Швейк. – У меня есть его письмо и книга, которую он мне подарил. Надеюсь, я их не потерял.

Имелось в виду приветственное письмо президента, которое, вместе с копией американской Конституции, было вручено в лагере всем европейским беженцам.

– Президент Эйзенхауэр прислал вам в подарок книгу?!.. Вы что, так хорошо его знаете?

– Да, очень хорошо. А вы?

– Н-н-нет, – пробормотал Браун, не в силах справиться с потрясением.

Странно, подумал Швейк, очень странно. Но, быть может, это и есть демократия. Позволил бы себе директор банка в России не знать Сталина! Да, не зная его, он вообще вряд ли стал бы директором банка!

Тем временем Браун, отойдя от шока, вернулся к делу.

– Итак, мистер Швейк, я говорил о гарантийной подписи.

– Я, конечно, мог бы попросить её у президента Эйзенхауэра, – сказал Швейк. – но мне не хотелось бы тревожить его из-за такого пустяка.

– Пустяка! – воскликнул Браун, ощутив головокружение. – Речь идёт о шестидесяти миллионах! – И нервно рассмеялся.

– Ах, да, верно! Я и забыл о шестидесяти миллионах! – сказал Швейк, и подумал: все-таки он большой остряк, этот уродец.

– Я понимаю, что вам не хотелось бы беспокоить президента, но войдите в моё положение: банку необходимы надёжные гарантии… например, замок, о котором вы говорили.

– Но он находится в Чешском Крумлове.

– Хотя да, это до войны мы могли бы принять его в залог, а сейчас, подозреваю, на него наложило лапу государство.

– Вы правы, его реквизировали.

– А есть хоть какая-нибудь возможность взять в залог недвижимость, находящуюся во владении социалистической республики?

– Об этом даже и думать не думайте! – замахал руками Швейк.

– А может быть… – Чарльз В. Браун задумался в поисках решения. – Может быть… семейные драгоценности?..

– У меня есть только вот эта золотая цепочка, – сказал Швейк, расстёгивая две верхних пуговицы рубашки.

– Вы бежали из Чехословакии, не взяв с собой ничего? – поразился Браун.

– Только то, что на мне было.

– И оставили всё-всё за железным занавесом? Драгоценности, ковры, картины?..

– Да, и картины тоже, – подтвердил Швейк, имея в виду четырёхцветный эстамп Влтава на закате , который стоял у него на комоде, и Мадонну с младенцем , вытканную на коврике, висящем над кроватью. Он никогда прежде не вспоминал о них, но что правда, то правда: он оставил там и картины тоже!

– Н-да, мистер Швейк… Нет, я уверен, что мы обязательно найдём выход из положения! Но позвольте заметить, русские князья в период октябрьской революции оказались более предусмотрительными, чем вы!

– Разумеется, я же идиот! – согласился Швейк.

– Я вовсе не это имел в виду, – с извиняющейся улыбкой проговорил Браун.

– Вам не надо оправдываться, это, действительно, так! – заверил его Швейк и добавил доверительным тоном: – Государственная медицинская комиссия официально признала меня идиотом.

– Да-да, я знаю, с оппозиционерами всегда так поступают, – оживился Браун. – Власти официально объявляют их сумасшедшими. В России это касается даже самых известных учёных!

– Да вы что! – заинтересовался Швейк. – Что, вот так прямо объявляют их идиотами?

– Не идиотами, а сумасшедшими! К тому же, опасными сумасшедшими!

– Это не совсем мой случай. Меня посчитали безопасным.

– Они сделали это ещё до того, как вы убежали?

– Да, намного раньше.

– Думаю, что сейчас вас точно объявили бы опасным! – воскликнул Браун, вступая в полемику с чехословацким режимом.