Луиджи Лунари - Швейк в Нью-Йорке. Роман

Чарльз В. Браун собрал обе пачки документов и сжёг их в камине, следя за тем, чтобы от них не осталось и следа. В огне сгорели все его геральдические амбиции. А поскольку ему уже понравилось жить в своём собственном теле и собственном мире, он легко смирился с тем, что он один из многих, кто ведёт свой род от пращура Адама, и эта жизненная линия не требует досконального документального подтверждения, ибо является абсолютной бытийной истиной для всех Браунов, Лунари, Уайтов, Шмидтов, Дюпонов, Эспозито, Масишвили, Коломбо, Эрандесов, Ароянов, Пересов, Николаевых, О’Брайенов, Абдуллахов и прочих насельников планеты Земля. Несмотря на крах мечты о голубых кровях, а, может быть, именно по этой причине, Чарльз В. Браун сохранил неистребимое восхищение всем тем, что знал об аристократах, коронах, скипетрах, и всякий раз, когда он знакомился с каким-нибудь европейцем, в его душе маленьким костерком вспыхивала надежда на то, что тот может оказаться принцем, графом или кем-то в этом роде. Поэтому, когда в понедельник 28 ноября, в 10:30 плюс-минус минута, секретарша мисс Комптон вошла в его кабинет и протянула ему записку с просьбой принять некоего Йозефа Швейка из Будейовиц, Чарльз В. Браун сразу же подумал: «Из Будейовиц! Несомненно, аристократ!», и велел мисс Комптон немедленно проводить просителя в кабинет.

Швейк вошёл в кабинет Чарльза В. Брауна.

Чарльз В. Браун, подняв на вошедшего взгляд, был несколько обескуражен его сияющей благодушием физиономией, явно лишённой не только признаков аристократизма, но и большого ума. Однако Чарльзу В. Брауну было хорошо известно, что члены старинных европейских аристократических фамилий с давних пор имели привычку вступать в браки в узком кругу себе подобных, а то и родственников, что сказывалось не самым блестящим образом на их потомстве. В его памяти моментально всплыло глуповатое, как у деревенского пастуха, лицо Гогенцоллерна, а за ним – ещё более глупая физиономия Понятовского.

Как бы то ни было, он встал, обошёл свой огромный письменный стол из ореха и, протягивая гостю руку, поспешил к нему навстречу.

При виде его и в глазах Швейка промелькнула тень разочарования.

– Осмелюсь заметить, я ожидал увидеть нечто иное, – сказал он, пожимая руку хозяину кабинета.

– То есть? – спросил Браун с лёгким недоумением

– Я имею в виду плакат, который у вас в окне, – с любезной улыбкой пояснил Швейк. – Подозреваю, вы на нем сняты несколько лет назад.

– Прошу, садитесь, – ответил Браун, всё ещё не понимая, что имеет в виду гость.

– На нём ещё написано: проходите и скажите, в чём ваша проблема, – сияя улыбкой до ушей, пояснил Швейк, усаживаясь в кресло.

– А-а, теперь понял, о чём вы, – сказал Браун, усаживаясь в своё. – Стало быть, вы хотите поговорить о финансировании…

– Ну да, о финансировании, – перебил его Швейк. – О займе.

Слово займ показалось ему более подходящим в его ситуации.

– Нет проблем, мы тут для этого и сидим, – ободрил его Браун. – И если это в наших возможностях, мы более, чем охотно, мистер… Извините, как я должен к вам обращаться?.. Мистер… из Будейовиц…

– Зовите меня просто Швейк.

Чарльз В. Браун отвесил вежливый поклон. Он знал, с какой беспечностью аристократы порой относятся к своим титулам, демонстративно щеголяя своей приверженностью демократическим принципам.

– Как пожелаете, мистер Швейк.

– Моё желание здесь не причём, – заметил Швейк. – Меня так зовут на самом деле.

– Но вы… вы из Будейовиц! – настаивал Браун.

– Из них самых. Так записано и в моих документах.

– Полагаю, вы недавно покинули Чехословакию?

– Да, совсем недавно.

Браун глубоко вздохнул, покачал головой и на некоторое время замер со скорбным видом, выказывая тем самым сочувствие драме благородного чехословацкого народа в лице сидевшего перед ним его представителя.

– Понимаю вашу драму, мистер Швейк, – произнёс он. – Воображаю себе трудности, с которыми вы столкнулись и которые, надеюсь, будут быстро преодолены. Простите за неделикатность, вы были… очень богаты?..

– Не сказал бы, что очень, – с достоинством ответил Швейк.

– Иными словами, вы ни в чём не испытывали нужды?

– Ну, естественно, были кое-какие проблемы, как у каждого, но в целом я чувствовал себя превосходно! Я жил в Праге и…

– Не ошибусь, если скажу, что в Праге вы жили во дворце?

– Да, – ответил Швейк. – В небольшом.

– Это было ваше родовое поместье?