Элиас Лённрот - Калевала

35Тут-то старый Вяйнямёйнен
подошел к своим причалам,
удочки свои проверил,
осмотрел и переметы.
Положил крючок в мешочек,
40ко́ванец [50]в карман упрятал,
начал выгребать на лодке,
прибыл к острову средь моря,
на конец косы туманной,
на пустынный мглистый берег.

45Этот рыболов искусный,
ловко лескою владевший,
рыбу сеткой поднимавший,
опускает ла́вню [51]в воду,
поджидает, подсекает.
50Медная уда трясется,
нить серебряная свищет,
золотой звенит шнурочек.

Вот однажды днем прекрасным,
спозаранок как-то утром
55за крючок схватилась рыба,
в кованец таймень вцепился.
Вытащил он рыбу в лодку,
положил улов на днище.

Поворачивает, смотрит,
60слово молвит, произносит:
«Что за рыбина попалась?
Никогда такой не видел.
Для сига гладка уж больно,
слишком светлая — для кумжи,
65слишком серая — для щуки,
странная — для человека,
перьев нет — считаться рыбой,
нет подвесок — быть девицей,
пояска — быть девой моря,
70нет ушей, чтоб стать супругой;
видно, все же — это семга,
окушок волны глубокой».

Нож за поясом у Вяйно
был с серебряною ручкой.
75Вот свой нож он вынимает,
острое берет железо,
чтобы рыбину порезать,
чтобы лосося разделать
самому себе на завтрак,
80на закуску в малый полдник,
на обед себе обильный,
на большой хороший ужин.

Лосося лишь начал резать,
стал пластать чудну́ю рыбу,
85семга прыгнула в пучину,
пестрая, в волне блеснула,
вырвавшись из лодки красной,
Вяйнямёйнена ладейки.

Подняла из волн головку,
90правое плечо — из моря
на волне прибойной пятой,
на шестом валу высоком,
правою рукой взмахнула,
ножкою мелькнула левой
95на седьмом высоком гребне,
на хребте волны девятой.

Так промолвила оттуда,
так промолвила, сказала:
«Ой ты, старый Вяйнямёйнен,
100я не лососем явилась,
чтоб меня ножом пластали,
на кусочки разрезали
самому себе на завтрак,
на закуску в малый полдник,
105на обед себе обильный,
на большой хороший ужин».

Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Для чего же ты являлась?»

«Я из моря появлялась,
110чтобы стать твоей голубкой,
вечною женою в доме,
верною твоей супругой,
чтоб стелить тебе постели,
чтоб взбивать тебе подушки,
115наводить в избе порядок,
подметать полы в жилище,
приносить огонь в избушку,
раздувать в печурке пламя,
выпекать большие хлебы,
120печь медовые ковриги,
подносить в кувшине пиво,
для тебя готовить пищу.

Не была я вовсе семгой,
окунем волны глубокой —
125молодой была девицей,
Йовкахайнена сестрицей,
той, о ком весь век ты грезил,
той, о ком всю жизнь ты думал.

Ой ты, старец бестолковый,
130слабоумный Вяйнямёйнен,
удержать меня не смог ты,
деву Велламо морскую,
дочь единственную Ахто».

Молвил старый Вяйнямёйнен,
135свесив голову уныло:
«Йовкахайнена сестрица!
Ты приди еще разочек!»

Не пришла ни разу больше,
никогда не появлялась:
140повернулась, покатилась
с водной глади в глубь морскую,
в недра пестрого утеса,
внутрь коричневого камня.

Вековечный Вяйнямёйнен
145думу думает, гадает,
как тут быть и что тут делать.
Невод шелковый закинул
поперек и вдоль залива,
вдоль пролива, вдоль другого,
150протянул по водной глади,
вдоль по лудам лососевым,
водам Вяйнолы [52]прекрасной,
по заливам Калевалы,
по морским пучинам темным,
155омутам большим, глубоким,
Йовколы широким плесам,
побережьям дальней Лаппи.

Наловил немало рыбы,
всякой живности подводной,
160не сумел поймать лишь рыбки,
о которой долго грезил, —
девы Велламо прекрасной,
дочери красивой Ахто.

Тут уж старый Вяйнямёйнен,
165свесив голову уныло,
наклонив печально шапку,
говорит слова такие:
«Ох я, глупый, неразумный,
бестолковый, горемычный,
170был когда-то дан мне разум,
был рассудок мне дарован,
сердце мне дано большое,
было все в былое время.
Только нынче, в эту пору,
175в этом возрасте преклонном,
на исходе целой жизни
мысли все перемешались,
думы унеслись куда-то,
все не так идет, как надо.

180Та, о ком весь век я думал,
та, кого я ждал полжизни, —
дева Велламо морская,
что ушла недавно в море,
та, кого хотел я в жены,
185в вечные свои супруги, —
на крючок ко мне попалась,
оказалась даже в лодке,
я же взять не догадался,
унести домой добычу,
190отпустил обратно в море,
под волну воды глубокой!»