Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

Черпая в тверди опору, незыблема эта гряда.
С лунной улыбкой в разладе угрюмые горы всегда.

Их неприступные выси орлу безопасность сулят.
Вьет он гнездо на вершине, растит в поднебесье орлят.

Дышит величьем суровым гряды молчаливая стать.
Вечности или гордыни на ней различаешь печать?

О Валенсия, ты в ожиданье последнего часа!
На тебя, ненаглядную, бедствий обрушился град.

Если чудом спасешься теперь от превратностей рока,
Подивится свидетель печалей твоих и утрат.

Не тебя ли творец благодатью взыскал в изобилье?
Не тебя ль всемогущий избрал для щедрот и наград?

Стар и млад в Андалусии пели тебе славословья.
Ты стояла веками, лаская и радуя взгляд.

Под напором врага величавые рушатся башни.
Грудой камня становится кладка их стройных громад.

Помутнела прозрачная влага твоих водоемов.
Кто от ила очистит каналов запущенных ряд?

Волчья стая подрыла деревьев развесистых корни.
Оскудели сады, обветшал твой зеленый наряд.

За оградами — ветви сухие, а прежде оттуда
Пахло свежей листвой и плодов долетал аромат.

Над округой твоей, что тебя госпожой величала,
Вьется пламя пожаров, клубится удушливый чад.

Нет на свете лекарства — тебя исцелить от недуга.
Я стою на распутье, сомненьем жестоким объят.

Если двинусь направо — стремнина мне будет могилой.
Если двинусь налево — лишенья мне смертью грозят.

Если прямо пойду — погребут меня волны морские.
Стану жертвою пламени, если вернусь я назад.

Что эта жизнь без милого вина?
Клянусь пророком, лучше стать мне прахом!
Лишь во хмелю утешен я сполна,
И смертный час не оскверню я страхом.

Куда ни взглянешь, видишь лишь одно
Гнетущее тебя несовершенство…
Так пользуй время, что тебе дано,
Да будут ночь и день — одно блаженство.

Что может быть ужасней: этот мир
Останется, когда уйдем отсюда!
Но буйный и безумный мой кумир,
Спасение мое — на дне сосуда.

Мне жизнь не в жизнь, и каждый миг мой пуст,
И нет ни в чем ни смысла и ни прока,
Покуда не коснется жадных уст
Единое лекарство против рока.

О, если бы Аллах мне даровал
Без счета, без конца благую влагу!
Хоть сладостен девичьих губ фиал,
С красавицей на ложе я не лягу.

Надолго ли останется она
В моем дому и хватит ли надолго
Столь ревностно любимого вина,
Которое я чту превыше долга?

Обманщица отказывала мне,
Но вот в руках благословенный кубок —
И я уже впиваю в тишине
Дыханье из ее покорных губок.

В объятиях моих лежит луна,
И месяц я держу в моей ладони…
О чем мечтал — всего достиг сполна,
И что мне Сулейман {369} 369 Сулейман — библейский Соломон. в своей короне?!

Из кубка пьет любимая — и сон
Смежает вежды, тихо клонит к ложу.
Из сладких уст несется сладкий стон,
И зайчик золотой щекочет кожу.

Безжалостною жаждою томим,
К ее устам я приникаю снова,—
Но слышу: над безумием моим
Смеется кто-то и ворчит сурово.

То голос старой сводни… О Аллах,
Ночей и дней пожалуй мне без счета,
Чтоб мог я превзойти отца в грехах,
В людской молве изведать сласть почета!

Привет, привет! Я скоро к вам приду!
Ликуйте же, сильнее бейте в бубен!
Виновных нет, досужему суду
Никто из грешников отныне неподсуден.