Аристофан: Всадники

Видит бог, могу умело
Воровать и отпираться.

По чужим не шарь карманам!

Донесу, гляди, пританам,
Что священной солониной
Ты торгуешь, десятины
В честь богов не уплатив!

Мерзкий, ненавистнейший, бесстыднейший
Крикун! Твоих дерзких дел
Белый свет полон весь, полон Пникс.
Все суды, все ряды,
Лавки все, рынки все.
Пугало горластое!
Город возмутил ты наш.
Все перевернул вверх дном.
Ты ведь светлые Афины ревом оглушил своим,
Дань союзников, как рыбу, сторожишь ты со скалы.

Знаю, знаю я подкладку вашей брани и угроз!

Коль не знать тебе подкладок, значит – фарша мне не знать.
Мастер ты гнилую кожу за добротную продать
Простакам, крестьянам, срезав вкось ее по-плутовски.
Только суток не проносишь, глядь, разлезся весь сапог.

И со мной недавно шутку он такую же сыграл.
И друзья и домочадцы на смех подняли меня:
До Пергас [17] Пергасы – аттический дем недалеко от Афин, родина стратега Демосфена. я не добрался, а уж в стоптанных поплыл.

Разве ты с первых дней
Не был груб, не был глуп.
Нет стыда, чести нет
У таких крикунов.
Грабишь жатву чужеземцев, а в театре первым ты. [18] …а в театре первым ты. – Почетное место в первом ряду театра было даровано Клеону после победы при Сфактерии (424).
Сын же бедный Гипподама [19] Сын же бедный Гипподама… – Гипподам – уроженец Родоса, но не получивший афинского гражданства, известный архитектор. Сын его Архептолем в годы Пелопоннесской войны был одним из видных деятелей аристократической партии и выступал за мир со Спартой. жмется, сидя наверху.
Все ж нам на радость нашелся другой теперь,
Много подлей тебя, много хитрее.
Он управится с тобою, это ясно, дважды два!
Бесстыден и бесчестен он
И на выдумки силен.

Теперь, голубчик, покажи, каким ты уродился.
Пусть знают все, что грош цена наукам и ученью.

Каков вот этот гражданин, я расскажу вам тотчас.

Не дашь мне первым говорить?

К чему? Я вор такой же!

А если недоволен он, прибавь: «Отродье вора».

Мне говорить не дашь?

Не дам.

Нет, дашь!

Так вот не дам же!
За то, чтоб первым говорить, полезу первым в драку.

Со злости лопнуть я готов.

Не дам, клянусь богами!

Ах, почему? Уж это дай! Пусть на здоровье лопнет.

Кто ты таков, наглец, что в спор со мной вступить решился?

Таков, что говорить и лгать, как ты, могу не хуже.

Туда же: «Говорить могу!» Я поглядеть хотел бы,
Как принялся бы ты, дружок, за свеженькое дельце?
Да знаешь ты, кто ты таков? Хоть пруд пруди стадами
Таких, как ты, говорунов. Небось процессик выиграл
У чужеземца-простака, бедняги-поселенца.
И то ночами прозубрив, на улицах мурлыча,
Друзьям все уши протрубив, сырую воду пивши,
И думает – «оратор я». Дурак, а не оратор!

А ты какое зелье пил, что город обморочил?
Что все молчат, а ты один кричишь, не уставая?

А где ты ровню мне найдешь, чтобы без долгих споров,
Подзакусивши балычком да опрокинув кружку
Винца покрепче, прикрутить пилосских полководцев?

А я натрескаюсь рубцов, налопаюсь печенки,
Похлебки выдую горшок, а там, не умываясь,
Взъерошу всех говорунов и Никия взлохмачу.

Мне нравятся слова твои, одно лишь не по вкусу,
Что собираешься один похлебку ты прикончить.

Хоть камбалы наешься ты, милетян не осилишь. [20] Хоть камбалы наешься ты, милетян не осилишь. – Непонятный намек на милетян, граждан богатого ионийского города.