User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Проникший в действие российских мастеров.

То – символ вечности – тернистый путь Петров –

Знамение и странам и народам!

Опять восстал. Он набирает силу.

Он зиждется и в сердце и в умах.

Названье городу святое возвратила

Волна доверия, повергшая во прах

На час калифа, избранного злобой.

Повергнут деспот. Именем Петра

Святого держится колосс высоколобый –

Мой город ласковый, меняя кивера.

Да, кивер важен. Но важнее, что под ним –

Расчёт и подлость? Честь и откровенье?

Нам веком кажется порой одно мгновенье,

Иль век покажется мгновением одним.

Я ж вечно у Его в чугун одетых ног.

Без кивера Он мне ещё дороже.

Он дни и ночи Родины итожит

И оторвать свой взгляд уже не может

От моего гранит-забрало-ложа,

Соединяя Запад и Восток.

Свирель:

Вот это слог! Вот это стих! Нева,

Скажи ещё, родная, о Поэте,

Который помогает строчки эти

Писать, чтоб просветлела голова!

НЕВА:

Скажу: Он жив. Живёт из века в век,

Повсюду ходит, ездит и летает.

Он и меня, мой друг, не забывает,

Великий вездесущий Человек!

Мой Пушкин – лёгкий звук, волшебник слога,

Вобравшего и завтра и вчера,

Прославившего действия Петра,

Вознесшего Его почти до Бога.

Недаром Он посланцем Бога был,

Наш Пётр, преобразивший край и Душу.

И я зарок молчания нарушу,

Сказав, что Он алмаз тот раздобыл,

Что засверкал в стихах потомка негров

Божественная сущность бытия

191

Была Ему доступна, как своя

*Коронопартия, подобная аллегро.

Но я теперь о Пушкине. О Нём,

Прекрасном, солнцеликом, осиянном

Чудесным жребием. Его стихи, как манна

Небесная. Мы вместе с Ним поём

Столетний гимн могучему Царьграду,

Царю Петру воздав за отчий дом,

Отринувший Гоморру и Содом,

За верность, Честь и Мужество в награду.

Ребёнок мой, взлелеянный Москвой,

На пашне царской возмужавший воин,

Мой Пушкин поклонения достоин.

И я к Нему склоняюсь головой.

Моих волос касался Он не раз,

Волною вод играя безмятежно.

Мой добрый Пушкин, ласково и нежно

Своей волной коснусь сегодня Вас.

Как Вас назвать – на Вы или на Ты?

Игрою слов не называй влеченье.

В словах сокрыто множество значений.

Вы – вечно «Вы», а я, наверно, «Ты»?

Я не боюсь назваться по-простому

На «Ты». Мне ближе, знайте, этот слог.

И «Ты», мой Пушкин, для родных сберёг,

Приникнув сердцем к таинству святому

Родства умов и Душ. Сегодня мне

То слово ближе –«Ты». Я «Вы» забыла.

192

Что, между прочим, между нами было?

Что было? – В яви, друг мой, иль во сне?

Я повторю тот сон – мой шлейф касался

Твоих ботинок. Ты рукой задел

Мой нежный стан, смутился и зардел,

Мой взгляд тебе призывным показался.

Глаза мои на уровне Твоих

Ловили свет зрачков. И в нежной сини

Мой взор увидел тяготы России

И светлой каплей растворился в них.

Тебе я силу мощную давала,

Порою выходя из берегов,

Топила злобу Пушкинских врагов,

Твой стих в свои просторы зазывала,

Манила вдаль, водила корабли

Твоей мечты до самого Парижа,

Была всех рек Тебе милей и ближе,

Пока снега меня не замели.

Что было между нами? – Не поймёшь:

Роман, рассказ иль просто повестушка?

Река-судьба, река-любовь-старушка,

Тобой и нынче дышит молодёжь!

Я знаю, как назвать, мой друг, что было.

Я только слово прежнее забыла.

Но дело, друг мой, даже не в словах, –

В сердцах, мой друг, да в головах!

И ныне я одна из фавориток

Иного Пушкина, что жив и там, вдали,

Куда не ходят наши корабли,

Но бег иных резов, бурлив и прыток.

Я снова с ним. И мы глаза в глаза

Глядим подолгу. «Странная девчонка,

Как Натали», – смеётся Пушкин звонко,

Мой взгляд и звук неся под образа.

Туманен и загадочен тот взгляд.

Что он сулит? – Глубины некой тайны,

Которая откроется случайно –

Дороже всех и всяческих наград!

Моя волна касается Тебя,

Твоей руки, мой Пушкин, мой ребёнок,

Мой сон и стан всё так же, друг мой, тонок.