User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

180

КВАРТИРА ПУШКИНА.

Квартира Пушкина. Она

Вся грустной памятью полна.

Здесь каждый пушкинский предмет

Стихи слагает, как Поэт.

ЧАСЫ

Мой бег в тот *миг приостановлен.

Беда не терпит суеты.

Остановись, мой друг, и ты.

Тобой тот горький миг уловлен.

В резной оправе позолота

Грустит на пушкинском столе.

Мой нежный Ангел, на Земле

О Вас роняет слёзы кто-то!

Примечание: *Миг приостановлен. Это миг ухода Пушкина с Плотной Земли – 14 часов

45 минут.

БРОНЗОВЫЙ КОЛОКОЛЬЧИК

Его рука меня касалась.

Я – колокольчик, дар Земли.

В моём же сердце отозвалась

Та боль, что вьюги намели

С чужих сторон и злых усилий.

И стоном любящей Души

Колокола о Нём звонили:

Остановись и не дыши!

НОЖ ДЛЯ РАЗРЕЗАНИЯ БУМАГИ

Зачем живу, коль друга нет?

Он мною резал лист бумаги

И в поэтической отваге

Держал на перекрестье лет

Как стек, клинок и арбалет.

СТОЛ А. С. ПУШКИНА

Я думой светлой окрылён,

Навечно Духом окольцован

Тех поэтических времён,

Когда сидел за мною Он.

181

КРЕСЛО

Я – трон великого Поэта.

С тех пор дышу Его теплом.

И сердце не поглотит Лета.

Оно – за пушкинским столом!

КУРИТЕЛЬНАЯ ТРУБКА ПУШКИНА

Античной росписью украшена –

Паллады – девы трубный звук,

Предмет любви Поэта нашего –

Храню прикосновенье рук,

Красивых, ласковых, изысканных

В письме, в куренье и в любви,

Передающих сердцу истину

И сознающих Се ЛЯ ВИ.

Мои узоры им изучены.

Влюблённый в каждую черту

Ладьи, Палладою озвученной,

Ласкал он эту красоту.

С тех пор – Паллада златокудрая,

Властительница медных труб, –

Храню прикосновенья мудрые

Изящных рук и свежих губ.

ТРОСТИ АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВИЧА

ПУШКИНА

1. С аметистом.

Мой аметист великолепен.

Он память вещую хранит,

Руки его огонь и трепет,

Невы движенье и гранит.

182

И, в ритмах сердца согласован

С движением его шагов,

Он им любим и окольцован

Как град у невских берегов.

Трость с вензелем Петра Первого

Мой вензель дышит единеньем

Камзола юного Царя

С Его движеньем, вдохновеньем,

Гореньем, славой и стремленьем,

Неугасаемым бореньем

Всей жизни, прожитой не зря.

Его рука меня касаясь,

Нас единила меж собой:

Царя, меня, такую малость,

Поэта, коему досталась,

Готового на труд и бой.

Здесь дух возвышенной эпохи

Петровских сказочных времён,

Притом – моих усилий крохи,

И золотого века вздохи

Своей рукой объемлет Он.

ТРОСТЬ СО СЛОНОВОЙ КОСТЬЮ

Здесь благородство рядом с негой,

Любовь, спокойствие и грусть.

Я – с Ним. А рядом с Ним – Онегин.

Весь путь я помню наизусть.

И древность исстари идущей

Восточной песни бытия,

Где на пути – не только кущи,

Но чаще – тигры и змея.

Его рука, меня касалась.

Эфес тепло её хранит.

Ему, наверное, казалось,

Как, бранной славой знаменит,

Он мчится по горам Кавказа

И саблей, острой, как клинок,

Разит в забвении экстаза

Своих врагов, свой сплин и рок.

И, уронив в пылу сраженья

Подругу верную свою,

Поёт Он песню восхожденья

У самой бездны на краю.

ДОРОЖНЫЙ ЛАРЕЦ

183

Храню секреты я Его,

Заметки сердца дорогого:

Как нелегки порой дороги,

Как побежать хотели ноги,

Как много грусти у Него.

Печатка, нож, гусиное перо,

Две сигареты и перчатки.

Всё, что так нужно и старо,

Как луг, как Шиллер и как Байрон.

Впитало всё его походный пыл –

Увидеть всё, запечатлеть, осмыслить.

Во мне он весь, каким на свете был

В пыли дорог и в свете звёздной выси.

ЧЕРНИЛЬНИЦА С АРАПЧОНКОМ