Андрей Имранов - Цитадель души моей

надлежащим поклоном.

- Знать не можете и не знаете! – ощерившись изломанным ртом, повторил Руд, - что бы вы

там себе не думали! Но я не про баб сейчас толкую, точнее, не про всех баб. А только про

ту, что Фортуной зовется. Так вот, из всего женского рода, она – самая обольстительная,

коварная, лживая и продажная сука, какую только можно себе представить. Пока ты

полагаешься только на себя, ей не веришь и её не замечаешь, она будет льнуть к тебе, как

шлюха, полный кошелек почувшая. Она будет ходить за тобой по пятам, целовать тебе

ноги и лизать яйца. Она самих богов заставит приносить тебе горшок по утрам и

подтирать тебе задницу. Даже когда ты её заметишь и начнешь её ценить, она тебя сразу не

обманет, она подождет, пока ты посильней запутаешься в её сетях. Сколько я таких видел!

Уверенных, веселых, дерзких, не верящих даже, а знающих, что удача на их стороне и

поражения быть не может! Некоторых из них я видел и позже…

Мы притихли. Жизнь уже научила нас замечать в грязи повседневности жемчужные зерна

истины – и знать им цену. Руд же определенно знал, что говорил – до того, как стать

нищим и занять свое место у Южных Ворот, он был, по слухам, то ли кентурионом, то ли

даже легатом. И Бер ценил его не только за хорошую выручку и за истории, рассказывать

которые Руд был большой мастер. А любого крысеныша, посчитавшего дневной заработок

безглазого, однорукого и хромого нищего – легкой добычей, ждал весьма неприятный

сюрприз. Наверное, Руд был действительно великим бойцом, если даже сейчас, будучи

слепым инвалидом, он оставался серьезным противником для большинстива обитателей

городского дна.

- Никогда не полагайтесь на удачу – она только этого и ждёт. Однажды, в очень важный

для тебя момент, ты не сделаешь того, что мог и должен быть сделать – ты решишь

положиться на удачу, ведь прежде она никогда тебя не подводила! И вот в этот момент она

ударит. И будет бить сильнее и сильнее, с удовольствием наблюдая за твоими падениями и

унижениями. О нет – она не оставит тебя, она следить за тобой всю твою оставшуюся

никчемную жизнь, смеясь, когда ты будешь радоваться каждому подаренному ей ржавому

ассу и перепавшему случайно куску заплесневевшего хлеба. Ты – бросавший гусиную

печень собакам и воротивший нос, когда тебя пытались подкупить меньше, чем сотней

ауреев. Никогда не верьте удаче!

* * *

- Человек! Егерь!

Голос прорвался сквозь тягучую мглу видений прошлого. Я приоткрыл глаза, увидел

нависшую надо мной зубастую морду, дернулся, хватаясь за меч и треснулся лбом о

деревянную скамью. Потирая лоб, приподнялся, перждал, сжав зубы и закрыв глаза,

внезапный приступ головокружения, потом посмотрел на вергу. Прокашлялся.

- Что?

- Корабль.

- Где?

- Там, - вытянула лапу.

Я, до рези в глазах, минут пять всматривался в указанном направлении, но не так и не

увидел ничего, кроме мерно колышущихся водяных холмов.

- Он был там! Я видела парус!

Я пожал плечами, опускаясь обратно под скамью. Воды в лодку натекло уже прилично,

пора бы вычерпать, но ни сил, ни желания на это у меня не было. Да и погружение в воду

уже не вызывало неприятных ощущений – наоборот, казалось, что жажда становится

меньше.

- Не тревожь меня из-за подобной ерунды, - проворчал я, закрывая глаза. Нам полагалось

уже быть мертвыми сегодня, но позавчера нам удалось наловить немного рыбы. Или это

было третьего дня? Время расплывалось, текло мимо разума, холодно и безразлично, как

вода мимо опущенной за борт руки. Даже если волнение стихнет и у нас хватит сил снова

устроить рыбалку, это только отсрочит конец. Ну и ладно. Если бы я действительно хотел

выжить, мне бы следовало оглушить и связать вергу в первый же, проведенный нами в

открытом море, день. Крови в ней много, если цедить каждый день понемногу – мне

хватило бы на месяц. Теперь уже поздно – она меня сильнее. Бестии выносливее людей. В

ночь до того, как мы наловили рыбы, я пытался её убить. Силы уходили, разум мутился,

но я понимал, что утром, скорее всего, уже не проснусь. Я пытался вытащить меч, но руки

не слушались, бессильно елозя по корке соли, покрывающей ножны. В отчаянии я подполз

к спящей бестии и попытался перегрызть ей горло. Она отшвырнула меня, как котенка, я

потерял сознание и очнулся уже днем – от вкуса льющейся в рот крови – маслянистой,

густой и с резким рыбьим запахом. Стараясь не упустить ни единой капли живительной