Андрей Имранов: Дыхание бездны

- При-и-ди... при-и-и-ди-и... - протяжно шептала ночь вкрадчивым голосом. Я открыл глаза, и шепот рассыпался, превратившись в завывания ветра за окном и шорох снежинок по стеклу. Вьюга на улице. Да и похолодание обещали... В общем, самое то для моего Голоса. Я уже давно заметил - чем хуже погода, тем с большей вероятностью я припрусь утром на работу с красными от недосыпа глазами и буду весь день клевать носом под ироничные взгляды коллег и укоризненный - начальника. Это если не принять меры... не, не хочу. Спать хочу.

Я прикрыл глаза, и ветер тут же завыл в другой тональности.

- При-и-и-и...

- Твою мать! - сказал я вслух, открывая глаза. Ничего не поделаешь, надо. Я вздохнул и вылез из-под одеяла. Холодно, однако. Плюс пятнадцать в комнате, не больше - похоже на улице и в самом деле приличный морозец. Ежась от холода, я накинул халат и, стуча зубами, побрел на кухоньку. Достал из шкафа початую бутылку 'Ахтамара', выдернул пробку, поднес горлышко к губам. Потом передумал. Не годится пить из горла десятилетний бренди. Неважно, каковы сопутствующие обстоятельства - все равно не годится. Культура пития - вот что отличает человека от алкоголика. Разрешишь себе один раз коньяк из горла хлебнуть и сам не заметишь, как начнешь по кустам бутылки искать в надежде насобирать на очередную пол-литру. Поэтому - будем культурными. Я включил свет, морщась, нащупал на холодильнике широкую массивную рюмку и щедро плеснул туда золотистой жидкости из бутылки. Присел у шкафа, полюбовался на свою опухшую помятую физиономию.

- Ну, - сказал я своему отражению, - за душевное здоровье, что ли?

- Поехали, - согласилось отражение.

Одним глотком я осушил рюмку, поморщился. Лимончику бы сейчас... хотя ладно, и так сойдет - хороший бренди, мягкий и приятный на вкус. Не подделка, пожалуй. Надо будет заглянуть еще раз в тот магазинчик, взять пару-тройку бутылок.

Мягкими волнами тепло разлилось по организму. Я блаженно зажмурился. Изгнанная было прохладой, сонливость тут же вернулась на свое место и принялась требовать подушку и одеяло. Э, нет, рано. Одной рюмки до утра не хватит. Ну-ка, еще по одной.

- За... э-э-э, о! За вкус к жизни. Красиво, а? Поэт!

И еще одну.

- Ну, за крепкий сон.

В голове зашумело. Все, хорош, меры приняты. Теперь можно и баиньки. Я закрыл пробкой бутылку, выключил свет и, покачиваясь, вернулся к остывающей кровати. Залез под одеяло и закрыл глаза. Теперь шипите мне что хотите - все равно не услышу, разгоряченная кровь шумит в ушах, надежно заглушая все противоестественные голоса. Всем спокойной ночи.

Когда это началось-то? С полгода назад где-то. Да, именно тогда я первый раз услышал Голос. Всю ночь кто-то шептал мне в ухо какую-то муть на незнакомом языке. Я решил поначалу, что это Аленка надо мной шутит. Так-то я холостой и в ближайшее время образ жизни менять не собираюсь, но это не значит, что все ночи я сплю один. Бывают, знаете ли, периоды. Ну, я и устроил тогда утром довольно-таки безобразную сцену. Сама виновата, кстати. Чувство юмора у Аленки всегда было довольно специфическим. Потом-то я понял, что она была ни при чём, но это вполне в ее духе - шипеть в ухо человеку всякий бред, а потом притвориться спящей. Короче, мы расстались и это у меня в списке претензий к Голосу - на первом месте. С Аленкой я бы и так расстался, но выставлять человека психом... за это в приличных местах канделябром по роже бьют.

А может, это еще и раньше началось. Когда в Пражском Луна-парке мы на рунах гадали. Аленка к этой всякой мистике всегда неровно дышала. Дай ей волю (и денег, разумеется), она бы всю жизнь по всяким Стоунхенджам и Аркаимам ездила в поисках древней мудрости. И на шуточках в духе Икс-файлов я ее уже ловил. Один раз она перед моей дверью шарики от подшипника рассыпала и глицерином весь подъезд уделала - типа, слизь. Причем, светящаяся - она туда еще порошка фосфорного всыпала, но немного, поэтому светилась слизь плохо. Денег ей на порошок не хватило, дурехе. Сама же потом этот глицерин и отмывала, а отмывается он, кстати, очень плохо. А в другой раз - опять же перед дверью - положила задрипанный ботинок с помойки, засунула в него толстую суповую кость, политую кетчупом, а сама спряталась за углом и принялась подвывать и рычать, когда я дверь открыл. Я не стал ей объяснять, что кетчуп на кровь ничуть не похож - Кока-колой надо было поливать. И вареная кость в ботинке смотрится глупо. А уж завывания ее... без комментариев, короче. Так что были у меня основания на нее наехать, когда я всю ночь этот дурацкий шепот слушал. Но это я отвлекся.