Андрей Имранов: Что в имени тебе моем?

Я потрогал скулу - больно. Количество света, попадающее в мой левый глаз, уменьшалось с каждой секундой. Синяк будет - просто загляденье... в лучшем случае, в худшем - смотреть на этот синяк будет некому, разве что могильным червям. Эти ребята шутить не умеют - я не про червей, у червей-то чувства юмора будет побольше, чем у Хьюза и Мэтта О`Хары. Плохо дело, если за мной послали именно их. Я это знаю, и они знают, что я это знаю. И отлично понимаю, что они меня еще бить и не начинали - так, приласкали, чтобы мысли в моей голове пошли в правильном направлении.

Собственно, будь они одни, мне уже давно нужно было начинать молиться. Но с ними был еще Хорек Малковиц - и это вселяло некоторые надежды. Хорек тоже тот еще тип, но от братьев О`Хара он выгодно отличается наличием чего-то выше уровня глаз. И означало это, что меня, возможно, захотят послушать. И, может даже, смерть моя еще не внесена сегодняшним числом в книгу судеб.

Хорек со скрежетом развернул к себе кресло, с которого пять секунд назад слетел я, уселся в него, посмотрел сквозь меня и произнес совершенно равнодушным голосом телефонного автомата:

- Валяй, рассказывай.

- Чего рассказывать? - удивился я. Хорек, сохраняя все то же выражение лица «как-меня-все-задолбало», медленно повернул голову в сторону Хьюза. Ладно-ладно! Я вообще, сообразительный.

Началась эта бодяга промозглым ноябрьским вечером. Зима в Лэйклэнде - это самый большой отстой, который я видел за свои тридцать с небольшим. В смысле погоды, я имею в виду. Наверное, во всем виноват океан, до которого тут что-то около сотни миль - в Майами зима почти такая же мерзкая. Но в Майами это воспринимается проще - как расплата за лето, за пляжи и цыпочек в бикини. А здесь - пляжей нет, а задница есть. Вон она - висит, зацепившись за двадцать седьмой этаж Намато билдинг, и поливает весь мир жидкой безысходностью. От парковки до входа - двести футов, но я успел вымокнуть так, что, пробежав распахнувшиеся стеклянные двери, почувствовал себя выкинутой на берег жертвой кораблекрушения. Задержался на пару секунд в завесе теплого воздуха, встряхнулся и пошел к арке.

После 11-го хозяева здания решили, что следующей целью террористы наметили как раз Намато билдинг и толпы смертников бродят по улицам Лэйклэнда с одной лишь мыслью - протащить центнер гексагена в здание и орать «Аллах Акбар» все время, пока горит фитиль. Так что с безопасностью теперь здесь похлеще, чем в Нью-Йоркском аэропорту. Какие-то бумагомараки из какой-то конторы развонялись было насчет ежедневных просветок металлоискателем и раковых опухолей, даже пикет в холле попытались организовать, но их быстро приструнили. С одной стороны, хорошо, что я здесь не работаю. С другой стороны - плохо, потому что пропуска у меня нет и нужно долго объяснять, что мне здесь нужно и кто я такой. Что, вообще-то, не очень радует - есть большое подозрение, скорее даже уверенность, что кто-нибудь из ребятишек папы Бруно список посетителей на 13 этаж каждый вечер просматривает. И если среди них попадется кто-нибудь, знающий мое имя, у него может возникнуть резонный вопрос, с чего это Флипперу, мне, то есть, два раза в месяц просиживать пару часов в «Металлоконструкциях, Ангарах и Остеклениях Инк.»? Этот Флиппер что, закрытый бассейн себе решил построить, имя оправдать, так сказать? И будут у меня проблемы.

Я перевел дух. Хорек сидел, ничем не выражая своего внимания. Посмотри на него, так можно было бы подумать, что он вообще меня не слушает, а прикидывает на завтра шансы Манчестерцев во встрече с Красными Крысами. Что до братьев - так про них и думать нечего, они на слух воспринимают только пару десятков команд, все остальное пролетает мимо их ушей, не задерживаясь.

Тут начинался первый скользкий момент в моем повествовании. В организации не любят, когда их люди подрабатывают на стороне. Хотя с другой стороны, я как бы все же не полноправный член организации, а так - на подхвате. И если на то пошло, проблемы должны были бы начаться у Дока. Но Доку уже хуже не будет - все его земные проблемы закончились три дня назад, вскоре после моего визита в Намато билдинг, где на тринадцатом этаже находилась его берлога. И, как я понимаю, моя жизнь зависит от того, удастся ли доказать, что душа Дока покинула этот грешный мир именно после моего визита, а не во время его.

Док, вообще, был личностью уникальной. Мне бы одну десятую его мозгов и я бы давно жил себе в бунгало со своим пляжем на Гаваях в окружении шестнадцати горячих мулаток. Но потребности Дока так далеко не простирались, ему достаточно было крыши над головой, компьютера с интернетом и чего-нибудь пожрать-попить. И прочной двери с надежными замками.