Брюс Кэмерон - Путешествие хорошего пса

заботиться и любить всех, кто живет в моем здании, и быть рядом с людьми, когда они

покидают этот мир. А еще мне надо сидеть рядом с Эдди, чтобы он кормил меня курицей.

Я знал, что если понадоблюсь Сиджей, она обязательно меня найдет.

А пока мне остается лишь ждать.

Глава тридцать первая

В один прекрасный день, когда ветер гонял коричневые листья так шумно, что я отовсюду

слышал их шелест, открылась дверь, и вошла моя девочка. Я не сразу подбежал к ней, потому

что не был уверен, – шла она как-то странно запинаясь, прихрамывая, а мешковатое пальто

у нее на плечах скрывало хрупкую худобу. Но шумный ветер дыхнул ее ароматом прямо мне

в нос, и я стремглав бросился к Сиджей через весь коридор. Я вел себя осторожно и не стал

прыгать, боясь ее опрокинуть, а только вилял от радости хвостом, и когда она нагнулась, чтобы меня погладить, я закрыл от удовольствия глаза.

– Привет, Тоби, скучал по мне?

К ней подошла Фрэн, и они обнялись. Потом Сиджей положила какие-то вещи на стол

в одной из комнат, и с этого дня в нашей жизни все поменялось. Теперь Сиджей уходила

вечером и не возвращалась до самого утра, вместо того, чтобы уходить утром

и не возвращаться до самого вечера. Она ни разу не взяла меня с собой в комнату с кушеткой, но я чуял, что она до сих пор туда регулярно наведывается.

Сиджей ходила по зданию, навещала людей в комнатах, разговаривала с ними, иногда

обнимала. Я везде ходил за ней по пятам, а ночью, когда она уходила, всегда находился кто-

то, кому я был нужен, и я приходил полежать с ними, и члены их семьи иногда меня обнимали.

Когда люди разговаривали с Сиджей, они либо лежали в кровати, либо стояли рядом с ней, и обычно, после тихого разговора, я чувствовал, как их боль немного затихает. Порой кто-то

из членов семьи обнимал меня, и я работал – позволять им держать меня в объятьях так

сильно и так долго, сколько им нужно.

– Хороший пес, – говорила Сиджей. – Хороший пес.

Часто Фрэн или Пэтси были в комнате вместе с Сиджей, и они говорили мне то же самое:

«Тоби, ты хороший пес».

Мне нравилось быть хорошим псом.

Сиджей тоже было больно – я чувствовал это, я видел, как боль замедляет все ее движения.

Когда она обнимала меня, ей становилось легче.

Одна семья была очень расстроена из-за женщины, которая лежала в кровати и сильно

страдала, у ее дыхания был сильный металлический запах. К ней постоянно приходил мужчина

ее возраста и трое детей такого же возраста, как была Сиджей, когда я был Молли. Один

из детей поднял меня и посадил в кровать женщины. Я лег смирно.

– Дон, – обратилась Сиджей к старшей из детей, девочке, чьи светлые волосы пахли

цветочным мылом, а руки сильно пахли яблоками. – Не хочешь ли выпить со мной чашечку

кофе?

Я почувствовал, как по телу Дон прошла вспышка тревоги. Она посмотрела на свою мать, которая спала и даже не ощущала моего присутствия рядом с ней, а потом перевела взгляд

на отца, который кивнул: «Иди, дорогая».

Я ощутил что-то наподобие чувства вины внутри Дон, когда она неохотно отходила

от постели матери. Что бы там ни было, я решил, что нужен Сиджей и Дон больше,

чем женщине в кровати. Двигаясь как можно осторожнее, я спустился на пол и тихо побрел

по коридору за моей девочкой.

– Хочешь что-нибудь перекусить? Может, банан? – спросила Сиджей.

– Спасибо, – ответила Дон. Вскоре я услышал, как они начали что-то жевать, и почуял яркий

сладкий запах, который добавился к запаху яблок. Я лежал у их ног под столом.

– Тяжело быть старшей. Ты – пример для своих сестер, это видно, – сказала Сиджей.

– Да.

– Хочешь поговорить об этом?

– Не особо.

– Как твой папа себя чувствует?

– Он… Не знаю. Он постоянно повторяет, что мы должны бороться. Но мама…

– Она перестала бороться, – тихо сказала Сиджей, спустя мгновение.

– Да.

– Наверное, очень тяжело.

– Ага.

Они еще немного посидели вместе.

– Чем ты «заедаешь» свой стресс? – спросила Сиджей.

– Арахисовым маслом, – ответила Дон с ироничным смешком. – И еще, знаете, лазаньей,

которую нужно просто подогреть.

– Да, еда помогает справиться со стрессом, – ответила Сиджей.

Дон сидела молча.

– А потом, когда ты съедаешь очень много? – тихо спросила Сиджей.

Вспышка тревоги снова пронзила Дон.

– Вы о чем?

– Когда я училась в старших классах, у меня было тое же самое. Я всегда «заедала» свою

боль, – сказала Сиджей. – Но с каждым кусочком я ненавидела себя все больше и больше, потому что я и так считала себя толстой и знала, что съев все это, снова набираю вес.