Брюс Кэмерон - Путешествие хорошего пса

таков, что все может кончиться плохо. И я не хочу провести остаток своих дней, как овощ.

Страха в Сиджей больше не было. Я ткнулся ей в руку, и она нежно меня погладила.

Через несколько дней Сиджей переехала в здание жить. Я сразу понял, что она сильно

больна, сильнее, чем когда-либо раньше. Я запрыгнул к ней на кровать и остался там с ней, то подбираясь наверх, к ее голове, то лежал, свернувшись в ногах.

– Тоби, ты хороший пес, – говорила она слабеющим голосом. – Ты не просто терапигль,

ты собака-ангел, как Макс, как Молли.

Я вилял хвостом, чувствуя нежность, с которой Сиджей произносила эти имена. Моя девочка

знала, кто я, знала, что я всегда был с ней рядом, заботился о ней и защищал от опасностей.

Много людей приходило навестить Сиджей, и она всегда была рада их видеть. Некоторых

из них я знал, например, Грейси, которая была маленькой девочкой, когда я был Максом; теперь она стала взрослой женщиной, и у нее были свои дети. Сиджей смеялась и целовала

детей, и боль ее уходила. Я узнал еще одну женщину, с которой мы познакомились не так

давно. Дон, девочка, чьи руки пахли яблоками, села рядом с Сиджей, и они долго

разговаривали.

– Меня часто спрашивают, какую специальность я хочу выбрать, а я им отвечаю, что пока

моя цель – поступить на медицинский факультет. Откуда мне сейчас знать, какая область меня

заинтересует? Меня еще даже не приняли.

– Ты узнаешь, – ответила Сиджей. – Обязательно узнаешь.

– Сиджей, вы всегда в меня верили. Вы спасли мне жизнь.

– Нет, ты сама спасла свою жизнь.

Сиджей слабо кашлянула, я запрыгнул к ней и лег рядом. Ее рука опустилась и погладила

мою спину.

– Думаю, мне пора идти, – наконец сказала Дон.

– Спасибо, что проделала такой долгий путь, чтобы навестить меня.

Они обнялись, и я почувствовал поток любви от них обеих.

– Счастливого пути, – сказала Сиджей. – И помни, ты можешь звонить мне в любое время.

Дон кивнула головой, вытирая глаза, улыбнулась и помахала рукой, выходя из комнаты, а я

свернулся калачиком, прижавшись к моей девочке, чувствуя, как она погрузилась

в глубокий сон.

Однажды после обеда Сиджей кормила меня кусочками бутерброда с ветчиной и сыром, который Эдди принес ей, а потом вдруг остановилась и взглянула на меня.

– Тоби, – сказала она, – послушай меня. Я знаю, что ты сильно ко мне привязался, но скоро

я тебя покину. Я могла бы остаться, однако я уже получила от жизни все хорошее и устала

от всего плохого, что сейчас в ней происходит. Я хочу быть со своим мужем. Сожалею я лишь

от том, что оставляю своих друзей, и ты – один из них, Тоби. Но я знаю, что тебя любят

и о тебе заботятся, а для собаки быть любимым и иметь дело жизни – самое главное. Ты очень

сильно напоминаешь мне Молли, ее доброту, и Макса, его уверенность в себе. Передай, пожалуйста, моим собакам-ангелам, что скоро я приду к ним. И, пожалуйста, побудь со мной

в мои последние минуты. Я не хочу, чтобы мне было страшно, а если ты будешь рядом, я буду

смелой. Тоби, ты мой друг навсегда.

Когда моя девочка притянула меня к себе, я почувствовал сильную любовь между нами.

Сиджей ушла ясным, прохладным весенним днем. С ней сидела Фрэн, моя голова лежала

у нее на груди, а ее рука слабо поглаживала мою спину.

Когда ее рука перестала двигаться, я посмотрел на Фрэн, которая подвинулась на стуле

и взяла ее безжизненную руку в свою. Моя девочка потихоньку отпускала жизнь, а потом, сделав последний вздох, ушла навсегда.

– Тоби, ты хороший пес, – сказала мне Фрэн. Она обняла меня, и ее слезы закапали на мою

шерсть.

Я думал о малышке Клэрити, которая упала с пристани на Ферме. Как она смотрела на меня, когда Глория вытащила ее из воды. «Маыш», сказала она. Я вспоминал, как они с Трентом

приехали за мной во двор, чтобы забрать к себе домой. Я вспоминал, как она обнимала

и целовала меня, и как прижимала меня к груди, чтобы согреть, когда я был Максом.

Теперь я должен жить без ее объятий.

Моя Сиджей. Она научила меня, что на самом деле хорошо любить еще кого-то, кроме

моего мальчика Итана, помогла мне понять, что я любил многих людей, и что любить людей

было моим наивысшим предназначением.

После смерти Сиджей я служил людям еще долгие годы, но не прошло ни одного для, чтобы

я не вспоминал о ней. Я вспоминал малышку Клэрити, которая проскользнула в стойло к коню, вспоминал Сиджей, как мы с ней жили в машине возле океана, а потом как жили у Трента, когда я был Максом.