w - Vasilyev Boris Lyubi Rossiyu V Nepogodu

поручнях, протолкнув Зореньку в тамбур. И больше никого с нами не

было, кроме старой нищенки у входа в ЗАГС, которая щедро

одаривала нас крестными знамениями. И нам было хорошо.

В том же году наш курс выехал на практику в Ленинград, на

Кировский завод. В Ленинграде было голодно, нас кормили трижды в

день проросшей пшеницей с сахаром. Завод выпускал тяжелые

самоходки. Как-то нам с Зорей выпало счастье выехать на испытания.

Самоходки испытывали на Пулковских высотах, и мы гордо ехали

через город на бронированном чудовище. На линии Ленинградской

обороны все осталось, как было в войну: заплывшие окопы, заросшие

блиндажи, колючая проволока, земля, сплошь усеянная осколками.

Нас ссадили в какой-то низинке и велели ждать.

И тут я увидел незабудки. Пока Зоря разглядывала вчерашнее

поле тяжелейших боев, я перешагнул через проржавевшую колючую

проволоку и направился прямехонько к незабудкам. И уже набрал

букетик, когда вдруг увидел минную растяжку. Проследил глазами и

заметил мину, к которой она вела. И понял, что меня занесло на не

разминированный участок обороны. Осторожно развернулся к юной

жене, а она оказалась передо мною. Лицом к лицу.

- Мины.

- Я знаю. Боялась кричать, чтобы ты не бросился ко мне. Сейчас

мы осторожно поменяемся местами, и ты пойдешь за мной. Шаг в шаг.

- Первым пойду я.

- Нет, ты пойдешь за мной. Я вижу лучше тебя.

Говорили мы почему-то очень тихо, но лейтенант Васильева

говорила так, что спорить было бессмысленно. И мы пошли. Шаг в

шаг. И - вышли.

С той поры я часто попадал на минные поля. В январе 1953-го,

когда отказался сделать доклад о заговоре "убийц в белых халатах", и

только смерть Сталина спасла меня от лагерей. Потом в Москве,

когда спектакль ЦТСА по моей первой пьесе "Офицер" был запрещен

Политуправлением СА без объяснения причин, и мы десять лет жили

на Зорину зарплату в 86 рублей, пока я не написал "А зори здесь

тихие...". И еще множество раз. Вот уже 56 лет я иду по минному полю

нашей жизни за Зориной спиной. И я безмерно счастлив, потому что

иду за своей любовью. Шаг в шаг.

1

Публикуются на сайте с разрешения правообладателя.

«Люби Россию в непогоду» (2006) Публицистика (М., Вагриус, 2006)

Борис Васильев

ВКУСИВШИ ПЛОДА...

Кому - как, а ко мне первое познание пришло с возрастом. А первое

познание, за которым, как известно, немедленно последовало суровое

изгнание из Рая, Библия описывает так:

"И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и

сшили смоковные листья, и сделали себе опоясание." (Глава 3, стих 7).

И я постепенно, по капелькам познавал, что наг есмь, что стыд

существует не только за собственную наготу, но прежде всего за наготу

других, и что именно это чувство - чувство непереносимого стыда за

других - Библия и поставила во главу угла всей человеческой нравственности.

С возрастом количество перешло в качество, и ныне я испытываю

мучительное чувство стыда не только за себя, но и за других. Глаза мои

открылись: я понял всю тяжесть существования вне животного облика

личности и вне животного образа жизни.

Мне стыдно за все, вольно или невольно сотворенные мною грехи. От

этого мучительного стыда я просыпаюсь среди ночи и долго не могу

уснуть.

Мне стыдно, что я давно не посещал могил моих родных и близких.

Не стоял над ними в безмолвии, уйдя в воспоминания о тех, кого уже нет. И,

отрешившись от суеты земной, не прикасался к их по-советски

коллективному надгробью.

Мне стыдно, что я редко звоню своей сестре. Больному старому

человеку, так и не нашедшему успокоения в сердце своем.

Мне стыдно, что я бессовестно долго не звонил учителям своим,

наставившим и благословившим меня на горнюю стезю русской литературы.

Потом я нашел в себе силы, я позвонил и повинился, я послал им

свою последнюю работу, которой они остались довольны. Я покаялся пред

ними, но мне не стало легче, потому что я не покаялся во всем том, в чем был

и не был виноват.

Мне стыдно перед моей больной, старой собакой. Да, дни ее были

сочтены, а предстоящая смерть - длинна и мучительна. Но кто, кто дал мне

право распоряжаться судьбою верного, преданного и любящего меня друга?

Я до сей поры помню ее все понимающий взгляд, когда последний раз

потрепал ее по загривку...

2

Мне стыдно за нашу армию. За раздавленных 9-го апреля 1989 года