Unknown - 750c76f11b82488fab6d954fe331a3ae

Как фальшивые блонди на рынке. Я в детстве любила собирать цветы здесь, в городе… Находить их, приносить домой. Они самые чистые. И стойкие. Стояли неделями на подоконнике у меня в комнате. Я понял ее.

Потом было такси, спальня… и ощущение последнего, внезапного, сумасшедшего счастья.

Да, это было восхитительно, однако и скоротечно. На следующий день я позвонил ей, но нарвался на Пашу.

Тот что-то пробубнил в ответ недовольно-рассеянным голосом, сказал, что Иры нет. Уехала к подруге.

Подруга работает в каком-то санатории - то ли в

“Эдипе”, то ли в “Плексусе”, в общем, там было что-то фрейдовское и подозрительное, “а подруги ли там?” - подумал я, но все равно ничего нельзя было исправить, и я решил ждать. Был уверен, что та постельная вспышка не была случайной, что должно быть продолжение, не может быть моя жизнь настолько перекошенной.

Она появилась через неделю. Отпуск закончился, август тоже. Мы встретились у меня днем. Я чувствовал себя больным. Сумасшедшее, затаившееся в крови возбуждение отрывало от реальности. Нет, все не могло быть таким… “Она - свободная женщина, она только

Богу принадлежит”, твердил я себе, боясь, что все кончится с последним ударом пульса, “она не моя, не моя.”

Она ушла ночью, совершенно измотанная и счастливая.

Я чувствовал себя самоубийцей, останавливая для нее такси. Она уезжала. Не в соседний район - в другую жизнь, куда мне входа нет. И я содействовал ее бегству.

Месяц прошел в шутливой болтовне по телефону. Я прибегал с работы домой и, едва успев прожевать кусок хлеба, набирал ее номер. Паша где-то пропадал, и нам никто не мог стать помехой, кроме тех загадочных обстоятельств, что всегда мешают быть рядом с любимыми. Я был один из ее коллекции. Не больше.

По-своему забавный, бедный - таких у нее, наверное, не бывало. Вот и все. Через неделю посадили Пашу. Еще через десять дней Ира укатила с каким-то бизи в

Москву. Больше я ее не видел. Все чаще мне кажется, что я пережил самого себя на пять с половиной лет.

Майя откинулась на спину и, положив руку Ладонина на свой горячий живот, произнесла без всякого выражения в голосе:

- Гиппократ, излечивший много болезней, заболел и умер. Халдеи многим предрекали смерть, а потом их самих взял рок. Александр, Помпей, Гай Цезарь, столько раз до основания изничтожавшие города, потом и сами ушли из жизни. Гераклит, столько учивший об испламенении мира, сам наполнился водой и, обложенный навозом, умер. Демокрита погубили вши, Сократа - другие вши. Так что же? - Сел, поплыл, приехал, вылезай.

- Сулла тоже помер от педикулеза, - автоматически добавил Ладонин, соображая, что Дама цитирует третью главу “Медитаций” Марка Аврелия Антонина.

- Сказки, - сказала она. - Златовласый Воитель скончался от старости, а все эти разговоры о его вшах - не больше чем ироническая метафора. Я помню…

Ладонин напрягся. Будет очень забавно, подумал он, если мадам окажется сумасшедшей. Впрочем, ее это не портит.

- Кстати, о Сократе, - заметила она. - Антонин вшами назвал людей. Ради Бога, объясни мне, что заставляло тебя суетиться?

- То есть? - автоматически переспросил Ладонин, но сказавши первое слово уже понял, что она чертовски права. Прошлые годы развернулись перед ним, и увидел он лишь пустое беспокойство. То обстоятельство, что

Майя использовала прошедшее время, показалось ему данью излишней литературности, если не сказать - любви к исповедям. Но ведь исповедоваться должен был он!

- Странные вопросы для женщины с таким именем, - парировал Ладонин. И про себя добавил: “Странная тема для людей, проведших больше суток в объятиях друг друга”, но и это обстоятельство показалось вдруг ему естественным и даже умиротворяющим. Не дождавшись ответа, Майя продолжила:

- Все проходит, одно за другим. Как облака.

Бесполезно бегать вдогонку. Если б ты не суетился, то мог бы увидеть все в первозданном виде. Все как одно целое, без финиша и старта.

Ладонину захотелось курить, но сигарет он не нашел и лишь хрипло заметил:

- Нелогично. Потому и мудро.

И вновь подумал: “Где их, таких гетер новогреческих, готовят? Да и не та я птица, чтобы обрушивать на меня сей плод спецкурсов по обольщению. Марк

Аврелий и Кама Сутра с фитнесом впридачу”.

Тем не менее он с удовольствием заметил, что по всему телу его, от макушки до пят, растекается тепло блаженства, истоки которого покоились в абсолютном доверии к этой женщине, - в столь заповедной, такой родничковой мечте, что Ладонин почувствовал себя