Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

вечном добродушном прищуре – искрились, будто только

что выпил чашу крепкого вина.

– Прекрасно, – впервые в жизни произнес я.

– Колесничего издалека видно, – он улыбался зарази-

тельно, и блеск зубов был чуть ли не ярче блеска колесницы.

– Плечи у тебя широкие, руки – сильные, скалой будешь

стоять! Научиться хочешь?

Я так выразительно задохнулся, что Гелиос не стал

ждать ответа – посмеиваясь, пошел отдирать Посейдона

теперь уже от правого коренника.

А Зевс вести о том, что я буду обучаться у Гелиоса,

обрадовался.

– Может, скажет что, – признал младший, ероша ше-

велюру. – Ты пойми, я рад, я очень рад, что он вот так – и

навстречу! Но он сын титанов.

– Как ты, – сказал я.

Младший поморщился, невесело улыбнулся и отпра-

вился встречаться с какими-то еще возможными союзни-

ками: после первого года они как раз начинали потихоньку

прибывать из окрестностей.

Гелиос сказал. Он мне много чего наговорил – он

вообще любит разговаривать, и «вот так – и навстречу»

80

– единственный путь, который он признает. Прям и светел,

как колея его колесницы.

– Крон – тьма, – просто сказал он как-то. – Я ж люблю вниз

посматривать: много чего рассмотреть можно. Кто ссорится, кто мирится – скучно, сам понимаешь, весь день в колеснице…

А одному приходится мотаться: другие-то не выдерживают!

Так вот, насмотрелся я… на его правление. Людей-то, которые

Золотого века – ты не видел? Ну да, ты ж тогда в брюхе у него с

остальными. А они были при Уране, люди – мудрые, красивые, и мы к ним советоваться ходили, пировать у них любили. Ну, и… пришел Крон. Править. И чем они ему не угодили, а толь-

ко… Кто из людей жив остался – тот скрылся куда-то, говорят, духами по земле носятся, зло карают. А может, и нет. А только я

насмотрелся – мне-то нельзя вместе с тьмой, сам понимаешь…

Понимаю. Даже с Нюктой-ночью ты торопишься раз-

минуться, второй учитель. Ты не терпишь черного, и мой ги-

матий у тебя неизменно вызывал грустные вздохи – счастье, что ты не умеешь долго грустить. Ты учил меня удерживать

вожжи, и правильно стоять, и вскакивать в колесницу на

ходу, заставляя ее словно замереть перед собой – я правил

не золотой, как у тебя – бронзовой, черной, такая нашлась в

запасниках у тельхинов на Родосе9. И чернота этой бронзы

тоже заставляла тебя хмуриться.

Посейдону, который бывал у тебя чаще, чем я, ты ска-

зал как-то обо мне:

– Это у него не пройдет – не пытайтесь. Кронова тьма

в крови, да еще и просидел там один невесть сколько…

– Он не один сидел, – заметил Посейдон, потом вспом-

нил что-то и умолк.

Улыбаться менее широко мне Гелиос не стал даже

после того, как понял, что я слышал их разговор.

9 Тельхины - вулканические божества морской глубины,

были волшебниками, изготавливали оружие и предметы

искусства. Обитали на острове Родос.

81

– Невидимка, – и тяжелой ладонью по плечу, как всег-

да – в знак приветствия. – Вот как раз речь и была… что ж

нам с твоей упряжкой делать?

С упряжкой долгое время было худо: те крылатые

кони, которые так отчаянно ластились к Посейдону, хрипе-

ли и пытались цапнуть меня, если я делал в их сторону хоть

лишний шаг. Я не говорю уж о Беле, Лампе, Пирое и Бронте

– к этой возящей солнце четверке я попросту не прибли-

жался. Они ненавидели меня, как я – яркий свет.

С другими дела обстояли ненамного лучше: в ко-

нюшнях Солнцеликого было достаточно лошадей, и почти

каждая пара заставила меня вспахать колесницей и носом

землю. – Ну-ка, глянем… – он обожал проводить время в

конюшнях и тащил нас туда при первой возможности, а с

тех пор как ожеребилась Бронта, показ ее потомства всегда

сопутствовал нашим визитам. – Вот Иао… глаза видишь –

огненные? Понесет так понесет. Крылья пощупай. Вырастет

– размах будет на пол-Урана. Сотер вот – он поспокойнее…

как, уже цапнул? А я-то думал, он к тебе привык. Абраксас…

эгей, Посейдон, ну-ка успокой его, нрав у него – как у твоего

брата… да не у тебя, Аид, у кроноборца нашего: если уж ре-

шит с кем разделаться – так до конца. Эой – божественный

жеребец, навоз – и тот амброзией отдает, только вот хитру-

щий и тебя, кажется, невзлюбил.

– Со многими так.

– Это он лесть любит. Чтобы ласково с ним говорили,

гладили, ласкали – ну, а ты… да.

– А в том стойле? – я кивнул туда, где раньше было