Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

Теперь еще эта поездка – одна из многих. И не перес-

тающее стучать в горле «будет».

Четверка легко втащила колесницу на Олимп, и я

шагнул на землю уже у бывшего отцовского дворца – а те-

перь дворца Кронидов.

В коридорах стало гораздо уютнее: постаралась

Гестия. Тепло дома дышало из грубо отесанных камней,

заставляло расслабляться плечи.

«К морю бы? – наивно подсказало тело. – На часок.

В бухточку, к Левке, а? Так, посмотреть, что там перемени-

лось…»

Я т-тебе! Представил черные куски крайней плоти

Урана, которые видел, пока путешествовал – замечательное

действие отрезвления. Ты кто? Посейдон? Зевс? «У нас вой-

на, пошли по нимфам»? Ну, и нечего.

Вокруг было не продохнуть от цветов. Когда я уходил,

зелени в этих стенах было меньше. Деметра – точно Деметра, она как-то нашла общий язык с матерью-Геей и последние

два года отравляла все покои своими благоухающими де-

тищами. Персики из стен – не спорю, весьма кстати, но эта

проклятая зелень… эти одуряющие ароматы…

85

Зелень чуть колыхалась: там явно скрывались каки-

е-то нимфочки, которые явились на поклон вскоре после

того, как мы обосновались здесь и в округе разнеслась весть

об отступлении Крона. Полный сдавленного ужаса шепот

сопровождал каждый мой шаг.

– Это суровый брат Зевса, Аид…

– Молчите, сестры… хуже будет…

– Он страшен в гневе…

– Он и без гнева страшен…

– Да? А мне кажется, вполне так себе ничего.

– Молчи, дура!

Согласен. Дура. И молчи. А еще лучше бы – не мол-

чи, а говори по делу. Почему коридоры выглядят настолько

неживыми?

Сатир выскочил на меня из-за угла неожиданно.

Молоденький, почти без рожек, с кудрявой каштановой го-

ловой и белыми от испуга глазами – или они белыми стали,

когда он меня увидел?

– Б-бе-е-е… – заикнулся сатир. – Н-не надо и м-меня…

И грохнулся без сознания, звонко цокнув копытами.

Крон побери.

Знаю, что о мрачном братце Зевса Аиде слагают леген-

ды (а мое неумение уживаться, кажись, даже нереиды в пес-

нях прославляли), но чтобы вот так – от одного моего вида!

Гестия была у себя в покоях: выглянула, когда я по-

звал ее, перекидывая огонек с ладони на ладонь. За ее спи-

ной красовалось буйное хитросплетение цветов и каких-то

душистых трав: на Деметру, кажется, что-то накатило, Хаос

не приведи – если мои покои выглядят так же.

– Радуйся, брат, – расцвела сестра. – Тебя долго не было.

Хлопнула ладошками, пряча огонек, и повисла у меня

на шее. Не изменилась ничуть и ничуть не подросла: вид

бога определяет его внутренняя сущность. Я отстранился,

глядя в искристые глаза:

86

«Что тут творится? Где все?»

«Боятся, наверное, – не смутилась Гестия. – Только

кто-то насовсем убежал, кто-то прячется, а кто-то в боль-

шом зале боится, со всеми. Понимаешь, ведь ее съели».

«Кого?»

«Метиду».

Еще не легче.

«Кто?!»

– А-а… брат! Мне сказали, вернулся, вот и хорошо!

Посейдон облапил за плечи так, что вырываться при-

шлось изо всех сил. И скалозубить начал сразу, как увидел:

– И сразу к Гестии чегой-то побежал, соскучился, а?

Она вот тоже спрашивала, когда, мол, брат… а больше никто, то есть, я хотел сказать – у самих такое… То ли наследство

это, то ли проклятие, то ли он сам так… Пророчество, по-

нимаешь… Чтоб его! – рявкнул, полыхнув глазами. Стены

дрогнули, зелень обвяла и местами отвалилась, но усталому

богу такие крики – как птичье пение. – Понимаешь ли, если

сын родится – свергнет отца! Ничего не напоминает, а? А

дуру эту… которая ему напророчила – вот кого б сожрать, –

он понизил голос, – хотя, как-никак, понимаешь, Фемида…

ого, какая баба. Деметра ей – и то слово не поперек, только

зубами скрипит. Да, правду сказать, я Метиду сам-то не

особо долюбливал… ну, ревнивая, хотя умная, конечно,

но зачем же жрать-то? Скинул в Тартар – и делов. Так вот

и сидим, боятся все, – он наглядно изобразил, как боятся,

– никто понятия не имеет, что делать. А он хмурый, как…

как отец, когда нас, стало быть, выплевывал. Сидит…сам,

вроде, не знает, что делать, за голову держится, а к нему все

подступиться опасаются, победитель Крона все ж таки…

Мне и то как-то… – он поежился. – Кто сбежал, кто нет…

позастывали. Да сам увидишь.

– Давно?

– С ночи сидим. Я к нему с вестями, а он – вон какой.

87

– Ты сегодня вернулся?

– Вернулся с неделю, ну, пока отдохнул с дороги…