Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

можностью принимать клятвы богов. И карать за невыпол-

нение этих клятв тоже. Титанида, которой явно не хватало

какой-то судейской роли, осталась довольна.

– Позже я подыщу кару, – пообещала она, прод-

рав морозцем по коже присутствующих. – Крониды.

Клянитесь же священными водами Стикса никогда не

оспаривать владе…

– Да мы и так не будем, – в один голос произнесли мы

трое с такими правдивыми интонациями, что Стикс только

головой покачала.

Переглядок стало больше, и были они все более подо-

зрительными. Потому как – мы не будем, конечно. Но мало

ли оно как бывает. Ведь кто-то же возьмет долю обманом, и

вдруг мы будем не согласны…

Стикс перешла к провозглашению жребиев – долгая

и унылая часть церемонии – а в зале сгустилось и затрещало

растворенной в воздухе молнией напряжение.

445

Лучше бы мы принесли эту клятву, – вдруг подума-

лось мне. Потому что если кто-то будет недоволен своим

уделом – он всегда сможет обвинить другого, что тот взял

долю обманом.

То-то папа в Тартаре порадуется.

И войну начнет тот, кто получит подземный мир, по-

тому что владыкам морей и небес жаловаться, как ни крути, нечего…

– Я опускаю в чашу гранит – и пусть он будет симво-

лом небес и гор, которые поднимаются к небесам, и суши,

над которой будет властвовать тот, кто вынет этот жребий.

Быть ему обладателем главного удела, носить имя Бога-

Отца, Тучегонителя. Жизнь смертных и бессмертных, тра-

вы и живые твари…

Младший нахмурился и зашевелил губами. Наверное,

рассчитывает на этот жребий – после такого-то оружия. Как

бить молнией из моря или из-под земли? Не расставаться же

с ней только потому, что у неба будет другой владыка?

– …кентавры и сатиры, дриады и нимфы… – ага, улы-

бается брат. Мечтательная улыбка предвкушения, которая

вгоняет в гнев Геру – эва, она кулаки на троне стиснула!

– …все, что в небе, на земле и в воздухе – да славит

того, кто вынет этот жребий, да повинуется его воле во веки

веков! Камешек летит на дно чаши. Гулкий звук. В руке у

Стикс уже другой камень – блестящая, отполированная

морем галька.

– Я опускаю в чашу кварц – и пусть в нем слышится

шум великого моря, что омывает наши берега, в которое

текут ручьи и реки, – удела того, кто вынет этот жребий.

Быть ему гонителем волн и колебателем вод. Жизни всего

смертного и бессмертного, что плавает в воде…

Посейдон с Зевсом перекидываются подозрительны-

ми взглядами, а потом перебрасываются смешками. Мол,

446

тоже, если подумать, не самый плохой удел. Море – это ж…

сила. Нереиды, опять же, океаниды заплывают…

Гера сейчас взорвется на троне – она удивительно

точно угадывает мысли мужа.

Договорено о том, что рыбы и водоросли, морские

чудища и сокровища – все должно быть послушно новому

повелителю. Полетел в чашу новый камень, слышно, как

зазвенел о первый. И вот – последний: гладкий, словно от-

литый из черной крови какого-то существа.

– Я кладу в чашу лаву – и пусть в ней отразится мрак

подземного мира, мира ужаса и печали, которым владеть

тому, кому выпадет этот жребий. Ему быть властителем

душ усопших и призраков памяти, всех сокровищ земных

недр и всех чудовищ, что таятся во мраке…

А еще ему сидеть рядом с Тартаром и присматривать

за ним всеми силами, и держать, держать, держать…

Это ударил не звук падения последнего камня в чашу:

звука не было, будто и не падал. Это их лица. Братьев. Зевс

кривится – мол, ну да, где в этой мертвецкой красоток на-

берешься, извне, что ли, похищать? Посейдон, кажется, уже

вообразил, как похищает – на колеснице, к примеру, и сдер-

живается, чтобы не прыснуть…

И волной темного прозрения, словно из вчерашней

ночи плеснувшей в лицо: они не удержат. Они же даже не

осознают, что это за жребий, неосмотрительно приравнивая

его к двум первым, считая только, что он мрачнее, беднее, что

это вроде ссылки, не представляя себе, что такое по-настоя-

щему эта ссылка, чем придется в ней заниматься… Стикс не

говорит – сама-то знает или нет? А им и не надо.

Они же победители.

Застучало в висках, и обжег ладонь особенно больно

шанс. Шанс? Вру. Ладонь левая. След от отцовского серпа,

дочерна спаливший кожу, напоминает о себе: рано или

поздно…

447

Никто из них двоих не удержит, и тогда, рано или

поздно…

Хохот, мстительный и заливистый, потряс пол под