Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

« Ты думаешь не об этом ».

«Я думаю, будут ли у Крона и Реи еще дети».

« И что же ты думаешь, невидимка? »

Меч Таната – холодом у виска: не отвлекайся! Двигай

ногами! Используй преимущество – ты знаешь местность

лучше его!

«Уж лучше бы не было».

«Уйди! Атакуй. Жестче! Больше напор! Отведи. И

выпад».

Звон мечей в темноте смешивался с истошным сме-

хом Судьбы.

* * *

Я мог бы списать нашу обоюдную неприязнь на

неудачное начало знакомства. Когда тебе с визгом падают

на шею, прерывая отличный бой, когда тебя начинают

33

колотить кулаками, наконец, зубы в тебя запускают с во-

плями: «Отпусти меня, грязный сын Хаоса!» – попробуй

быть дружелюбным, даже если ты родился не со скверным

характером!

Снимали ее с меня втроем – собственно, я, обалдев-

ший Танат и развеселившийся Гелло. Наши немые разгово-

ры прерывались истошными воплями гостьи.

«Сумасшедшая… точно дочь Крона…».

– И-и-и-и-и, убери свои каменные лапы, поганое ис-

пражнение Нюкты!!!

«Танат, заткни ей рот, у меня сейчас голова треснет».

– Мерзость! Плевки Урана! Блевотина Эреба!

«Кричит. Дочь Крона. Смешно. Тонко. Куснуть?»

– И-и-и-и, – и так по кругу. Пока ее стащили с меня,

я успел вспомнить, как пахнет ихор – он у меня сочился

из ее укусов – и поднабраться ругательств, которые можно

использовать против папы. Все-таки до «прямой кишки

тухлого сатира» не додумался пока даже Гелло.

Потом мы стояли друг напротив друга: я с разодран-

ной ее ногтями щекой, весь в прозрачности своей крови – и

она, светловолосая, с задранным носом и высокомерным

выражением лица. Личика.

Ростом мне по грудь, не больше.

– Гера, дочь Крона, – прозвучало как «царица всего

сущего».

– Аид, сын Крона, – сказал я и потрогал щеку.

Она хмыкнула. Хмыкать она умела великолепно: как

госпожа, с разными оттенками.

– А где сестры? Мать говорила, что у меня здесь есть

сестры. Ты не мог их позвать? Почему здесь так темно? За

века не сумел подготовиться?

Подготовиться – это к ее визиту, стало быть.

Я не нашелся, что ответить. Мы втроем стояли и,

как три болвана, созерцали девчонку, которая походкой

34

хозяйки направлялась на поиски «достойного пристани-

ща». Она спотыкалась и время от времени изобретательно

ругала темноту (как она вообще там что-то различала?!). Но

шла все равно – владычицей.

«А когда меня глотали, главными были мужчины, –

заметил наконец я. – Отец матери сказал меня принести –

она принесла…»

«И сейчас мужчины. Да», – отозвался Гелло.

– Гм, – произнес Танат с совершенно нечитаемыми

интонациями и почему-то вслух.

Из темноты донесся надменный голосок:

– И если только ты или эти чудища из твоей свиты

осмелятся покуситься на меня – вы узнаете участь Урана!

Мы посмотрели друг на друга. Вроде бы, ни у кого в

глазах не было и тени желания «покушаться».

«Не завидую я тому, кто возьмет ее в жены».

«Надеюсь, эта дикая кобыла останется девственни-

цей навечно».

«Злишься. Да?»

«Воображать не хочется, что от нее может родиться».

«А если еще и муженек будет под стать… – я пере-

дернул плечами. – Хотя ты прав. В любом случае родится

что-нибудь жуткое».

Гера пришла и обосновалась, и стала чем-то вроде

камешка в сандалии, который преследует тебя повсюду.

Стоило кому-нибудь преступить границу того, что она по-

лагала своей частью Кронова желудка – как из тьмы долетал

надменный голосок:

– Ты должен спрашивать у меня разрешения, прежде

чем заходить в мои чертоги!

Гестия пыталась ее унять, да не особенно преуспела.

А с Деметрой младшая сестра поладила. Сошлась

во мнениях о моей персоне. Я не гнушался подслушивать:

во тьме было мало нового, а поединки и путешествия по

35

лабиринтам времени наскучили, и не раз и не два оказы-

вался на «той стороне». Прижимаясь к мшистым утесам,

бесшумно переступая лужи черной желчи, сливаясь с род-

ной мне тьмой, я знакомился с досугом сестер, и чаще всего

досуг был – перемывать кости. Мне.

– Весь в папашу… слова не допросишься…

– С сыновьями Нюкты не разлей вода. Что еще неясно,

милочка? – «милочка» – это присказка Деметры…

Пылал огонек. Резали разноцветную тьму высокие

голоса – тьму было жалко, она срослась с тишиной, я ста-

рался не нарушать ее даже звоном клинка.

– А что он махает этой железкой?