Unknown - 3

И, конечно же, Энн подумала, подумал Брейден. У их соседа, Энн Холлингсворт, был математический ум, который никогда не поверил бы что-то столь невероятное, как ценный античный, забытый в их саду. Он посмотрел в сад, опираясь на дом Кейн-Код, традиционный и невозмутимый. Энн не была отдана причудливым полетам и энтузиазма Оливии. И она тоже не поддалась морали Морину, чтобы наслаждаться жизнью.

Он забавлял его, что у него были три соседи, которые были его хорошими друзьями. Он играл со своим пирогом, удивляясь, почему в его мыслях он хотел защитить древность двери от невообразимого разума Анны.

Оливия сказала: «Если это будет очень старым …» Она не закончила, но пристально посмотрела на Брэдена, ее очки загорелись. Она пыталась сказать то, что не знала, как сказать. Над ними оранжевая кошка поднялась и спускалась по саду к веранде.

Она сказала: «Дверь заставляет меня иногда чувствовать, что у нее больше, чем … я не знаю». Она выглядела смущенной. «Даже если это окажется ценным, я бы не хотел его перемещать из сада». Некоторая туманная идея овладела ею. Оливия получила эти судороги, ушла по касательным. Брэден действительно не хотел его слышать.

Она тихо наблюдала за ним: «Тебе не нравится, что это антиквариат?»

«Я этого не говорил».

«Вы знаете, что мои исследования прочны».

Он кивнул, пытаясь избавиться от странности, которую он чувствовал. Несмотря на все ее причуды, Олива была компетентным исследователем; она не уходила на дикие погони в этом отношении, не использовала ложных источников. Она была настолько проклята. Ну, черт возьми, может быть, дверь была древняя. Он знал, что она провела недели тщательной работы, прежде чем послать осколки для анализа. Оранжевая кошка вышла на веранду и легла на ноги Оливии, выжидающе глядя на нее. Она разрезала пирог и отдала его ему.

Брейден наблюдал за Оливером, оба забавлялись и раздражались, потому что он действительно не хотел думать о проклятой двери. Но, черт возьми, она просто хотела поговорить. Он сказал: «Я знаю, что тест должен быть точным, но говорили ли они что-либо о возможном неправильном понимании, ложном результате через какое-то химическое изменение в самой двери, что-то неестественное?»

«Неестественно?» - сказала Олив, ее интерес поднялся.

«Как садовые химикаты, - быстро сказал он, - что-то распылило или пролило на него.»

«О нет, я не спрашивал об этом. Возможно, я должен. Да, - сказала она, - я думаю, мне лучше писать и узнавать.

После того, как она ушла, он подумал, почему он это сказал. Он задавался вопросом, почему он так сильно чувствовал, что дверь должна остаться одна.

Глава 13

Мелисса быстро поскользнулась в царскую комнату. В любом случае он остался в саду некоторое время, ожидая ее. Печенье остынет, эль согреется, и он будет в ярости, но потом об этом позаботится. Может быть, она нашла бы зеркало и убежала в подвалы, прежде чем покинуть сад.

Камера короля была темной, фиолетовые драпировки были закрыты. В тени преобладала огромная кровать с навесом, толстые черные кровати были вырезаны четырьмя зверями: василиск, гидры, ламия и мантикора. У нее было быстрое, нежелательное видение любви к королю, наблюдаемое этими зверями.

Она попыталась открыть шкаф, но не могла. Она попробовала одно заклинание, затем другое, и начала думать, что она потерпит неудачу, когда в восьмом заклинании дверь широко распахнулась. Появились пальто из бархата и кашемира. На коленях она потянулась за богатыми предметами одежды и за мягкими кожаными сапогами, чувствуя, что скрывается дверь.

Но стена гардероба была гладкой. Она почувствовала его пол. У него должно быть двадцать пар сапог. Она двигала каждую пару, ощущала ее, а затем возвращала обратно. Она прошептала все открытые заклинания, которые она знала, но никакая часть гардероба не шевельнулась. Она стояла на цыпочках, чувствуя себя под верхней полкой, когда за ней открылась дверь камеры.

Царь, похоже, не удивился, увидев ее там. Он закрыл дверь и запер дверь, и, щелкнув рукой, он зажег каменную лампу: «Моя дорогая, это намного лучше для свидания. Как ты умный. Он взял ее руки и притянул к себе; она держалась очень неподвижно.

Он слегка поцеловал ее: «Я не сделаю ничего, чего ты не хочешь, моя Мелисса. Но я вижу в твоих глазах, что ты этого хочешь. Он погладил ее по щеке. «Ты когда-нибудь занимался любовью, милая Мелисса?»

Она чувствовала себя нервным и заклинанием, как звериным зверем. Ее разум вращался и сражался, и все же она стояла в замешательстве. Он наблюдал за ней сознательно, но потом он отпустил ее и отошел.