Чайковская - Unknown

что превратилась она на самом деле и что людям никогда не увидеть своим

зрением. Он мотнул головой и прыгнул к ней, а следом взобрался Тессетен, оставив позади изумленного Ала.

Камень треснул от тех сил, которые, противоборствуя, накрыли стоящих на нем

существ из плоти и крови.

Рыча раскатами грома, небо замерцало от горизонта до горизонта. Ормона

визжала уже так пронзительно, что человеческое ухо не могло бы уловить звука, способного убить случайную птицу, окажись та на его пути. И, будто слушаясь

ее призыва, к ней стали стекаться электрические разряды. Но они не впивались

в нее смертельными жалами, а собирались громадными шарами вокруг кистей

рук. Призывая все возможности, доставшиеся в наследство от прежних

воплощений, Нат одним глазом видел, как светятся голубоватой ртутью безумно

расширенные зрачки женщины. Возможностей у него было совсем чуть: волк

был нужен совсем для других целей. И тогда он тоже завыл, истошно завыл, задрав морду к небесам.

Смерч заколебался. Он был уже так угрожающе близок к острову, точно его

наслали отомстить за нарушенный досуг Покровителя ветров. Вторая преграда, брошенная Ормоной вместе с огромным пучком электричества, неведомо как не

убившего, но послужившего ей, остановила колонну. Невесть откуда

вырвавшийся встречный вихрь дестабилизировал вращение воронки. Что-то

мешало ей крутиться в прежнем направлении – помехой были Тессетен и Нат, но хозяин не мог бы увидеть и этого. Она походила теперь на засомневавшегося

в своих способностях канатоходца над пропастью.

– Беги к пещере, Ал! – заорал Тессетен, не сводя глаз со смерча, и его высокий

сильный голос пронзил ветряную преграду, добравшись до адресата. – К

пещере!

Тот понял их замысел и стремглав понесся к «трезубцу»..

Вой урагана смолк, как отрезало. Гора похищенной воды качнулась еще раз и со

всего размаха обрушилась в озеро.

Сетен, Ормона и Нат уже сломя голову мчались вслед за Алом.

Исполинская волна с пенистым гребнем распахнула пасть над островом Трех

Пещер.

Тессетен сгреб жену в охапку и намертво вцепился в молодое деревце, немыслимым образом пробившее камень, когда всходило из семечка.

Нат прыгнул на хозяина, Ал обхватил один из каменных «зубцов» на входе в

пещеру, накрепко зажимая пса внутри объятий.

А потом они перестали понимать, где верх или низ, свет или тьма. Волна

сначала опрокинулась на остров, а затем поволокла всё с его поверхности

обратно в озеро. Волк и люди захлебывались, почти не ощущая ударов

переворачивающихся камней и гальки…

…Отплевываясь, хватая ртом воздух, все они медленно приходили в себя на

взъерошенной мокрой земле, грязные, избитые, но живые.

Волны еще три раза куснули берег, пошли на убыль, и над озером снова

заиграло солнце, как будто смеясь невинной шутке, подкинутой мимоходом

ради развлечения.

– Зима его заморозь! – ругнулся Сетен, не в силах унять дрожь и клацая зубами

от пробиравшего до самых костей холода. – Все живы? Ормона, ты жива?

Ормона?

Она что-то простонала и смолкла без движения. Он тут же забыл трястись и с

проклятием, подскочив, разорвал на жене одежду, чтобы найти раны. Нат уже

догадался, что обессилела она вовсе не от телесных повреждений. Древней

памятью он еще помнил, как на несколько циклов Селенио опустошают

человека такие эксперименты с собственными силами. Ормона выжала себя

полностью еще и преобразованием электричества в чистую энергию, ей

пришлось защищаться от страшной угрозы и одновременно создавать орудие

невидимого нападения. Теперь она долго не будет способна даже навести на

себя простой морок. Да и Тессетен тоже – оба они выложились до последней

песчинки сил. Впрочем, это и нестрашно: хозяину приходится жить почти

совсем без этой роскоши древних ори, и он не горюет, привык обходиться

физическими возможностями.

Убедившись, что Ормона просто без сознания, Тессетен привел ее платье в

надлежащий вид и утер лоб локтем. Его бровь была рассечена осколком камня, и кровь заливала все лицо, и без того отталкивающее.

Когда к ним доковылял Ал с громадной шишкой на лбу и ссадиной на виске, Ормона уже приходила в себя.

– А лодка как? – спросил юноша.

Друзья посмотрели друг на друга со всеми новоприобретенными украшениями

на лицах и начали хохотать.

Лодка нашлась на прежнем месте, в том же виде, в каком они ее оставили –