Unknown - o c7c818a920faa7f9

царствовала внутренняя гармония, как говорят другие, - чтобы совесть его

была спокойна, как говорят третьи, или наконец, - если взять самые простые

слова, - чтобы человек постоянно был доволен самим собою, чтобы он мог

сознательно любить и уважать самого себя, чтобы он во всех обстоятельствах

жизни мог положиться на самого себя как на своего лучшего друга, всегда

неизменного и всегда правдивого.

Если все мыслители понимают и ценят чувство самоуважения, то мы в этом

отношении никак не должны считать мыслителями всех людей, читающих и пишущих

философские сочинения. Рутинер, буквоед и филистер, к какой бы школе он ни

принадлежал и какою бы наукою он ни занимался, всегда будет работать по

обязанности службы, никогда не почувствует наслаждения в процессе мысли и

поэтому никогда не составит себе понятия о чарующей прелести самоуважения.

Дело в том, что все можно обратить в механику. У нас обращено в механику

искусство надувательства, а в Западной Европе, со времен средневековой

схоластики, в механику превратилось искусство писать ученые трактаты, рыться

в фолиантах и получать самым добросовестным образом докторские дипломы, не

переставая верить в колдовство или в алхимию. Закваска рутины так сильна, что многие немцы и англичане находят возможным заниматься даже естественными

науками, не переставая быть, по своему миросозерцанию, чисто средневековыми

субъектами. От этого выходят презабавные эпизоды. Например, знаменитый

английский анатом Ричард Оуэн (прошу не смешивать с социалистом, Робертом

Оуэном) упорно не желает видеть в мозгу обезьяны одну особенную штучку

(аммониевы рога), потому что существование этой штучки у обезьяны кажется

ему оскорбительным для человеческого достоинства. Ему показывают, Гексли из

себя выходит, а тот так и остается при своем. Не вижу, да и только {13}.

Любопытно также послушать, как Карл Фохт беседует с Рудольфом Вагнером, чрезвычайно замечательным физиологом и в то же время еще более замечательным

филистером {14}. Но Оуэн и Вагнер во всяком случае превосходнее

исследователи; они смотрят во все глаза и сильно работают мозгом, когда

вопрос не слишком близко подходит к их сердечным симпатиям. Напряженное

внимание и размышление всетаки могут расшевелить и развить ум настолько, что

чувство самоуважения сделается понятным и драгоценным. А есть и

второстепенные Оуэны и Вагнеры; во всех философских и научных лагерях есть

мародеры и паразиты, которые не только не создают мыслей сами, но даже не

передумывают чужих мыслей, а только затверживают их, чтобы потом разбавлять

готовые темы ушатами воды и составлять таким образом статьи или книги. Этим

людям чувство самоуважения, разумеется, останется навсегда неизвестным.

Мы видим таким образом, что мыслители всех школ понимают одинаково

высшее и неотъемлемое благо человека; мы видим, кроме того, что это благо

действительно доступно только тем из мыслителей, которые в самом деле

работают умом, а не тем, которые повторяют, с тупым уважением слепых

адептов, великие мысли учителей. Вывод прост и ясен. Не школа, не

философский догмат, не буква системы, не истина делают человека существом

разумным, свободным и счастливым. Его облагороживает, его ведет к

наслаждению только самостоятельная умственная деятельность, посвященная

бескорыстному исканию истины и не подчиненная рутинным и мелочным интересам

вседневной жизни. Чем бы ни пробудили вы эту самостоятельную деятельность, чем бы вы ни занимались - геометриею, филологиею, ботаникою, все равно -

лишь бы только вы начали мыслить. В результате все-таки получится расширение

внутреннего мира, любовь к этому миру, стремление очистить его от всякой

грязи и, наконец, незаменимое счастье самоуважения. Значит, все-таки ум

дороже всего, или, вернее, ум - все. Я с разных сторон доказывал эту мысль

и, может быть, надоел читателю повторениями, но ведь мысль-то уж больно

драгоценная. Ничего в ней нет нового, но если бы только мы провели ее в нашу

жизнь, то мы все могли бы быть очень счастливыми людьми. А то ведь мы все

куда как недалеко ушли от тех карликов, от которых совершенно отвлекло меня

это длинное отступление.

VIII

По тем немногим чертам, которыми я обрисовал карликов, читатель видит

уже, что они вполне заслуживают свое название. Все способности их развиты