Unknown - i 26e4bd29fedd5b52

облик гетмана укрепился благодаря поэме Дж. Байрона

«Мазепа» (1818 г.) и одноимённому стихотворению В. Гюго

(1829 г.), а затем ещё целому ряду иностранных и русских

произведений литературы, музыки и живописи160.

Нельзя в этом контексте обойти вниманием и «Исто-

рию Русов». Она вобрала в себя этот миф, дополнив его

собственными наработками. Мазепа преподносится в ней

в самом выгодном свете как мудрый правитель и патриот, поглощённый исключительно заботой об Украине. Тогда

как Пётр I и его соратник А. Д. Меньшиков изображены

исчадиями ада и врагами малороссийского народа, ну а

Карл XII и шведы — друзьями Украины.

И этот двойной миф оказался весьма живуч. Тот же Ры-

леев не заблуждался насчёт коварства и честолюбия гетма-

на, характеризуя его как «великого лицемера, скрывающе-

го свои злые намерения под желанием блага родине»: Не знаю я, хотел ли он

Спасти от бед народ Украйны,

Иль в ней себе воздвигнуть трон —

Мне гетман не открыл сей тайны… —

говорит Войнаровский и продолжает:

И, странник, повторю: не знаю,

Что в глубине души своей

Готовил он родному краю161.

Исторически верно изображает Рылеев и отношение на-

рода к старому гетману и его поступку:

160 Курукин И. В. Образы и трагедия гетмана Мазепы // Артамонов В. А., Кочегаров К. А., Курукин И. В. Вторжение шведской армии на Гетман-

щину в 1708 г. СПб., 2008. С. 182–183; Звиняцковский В. Я. Истори-

ческое ядро «Миргорода» в свете художественно-мифологических

установок XVIII — первой трети XIX вв. и документированной исто-

рии Украины. «Тарас Бульба» и «История Русов». С. 291.

161 Рылеев К. Ф. Указ. соч. С. 136–137.

126 Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время

Народ Петра благословлял…

Тебя ж, Мазепа, как Иуду,

Клянут украинцы повсюду.162

Однако под влиянием «мазепинского мифа» и антиса-

модержавных идей (вот так внутриполитический контекст

может повлиять на формирование образа той или иной

территории, в данном случае исторического) поэт созда-

вал вокруг него налёт таинственности и романтичности.

И в ещё большей степени гражданственность и «души пре-

красные порывы» присущи главному герою поэмы — само-

му Войнаровскому, как «непричастному» к «непонятному»

Мазепе (хоть, как уже было сказано, и начавшему раскаи-

ваться в делах своей юности).

И российское общество, все его общественно-полити че-

ские и худо же ственно-эстетические круги, не могло остать-

ся в стороне от осмысления проблемы. Решая, кто же такой

Мазепа, герой он или нет, гражданско-патриотическими

или корыстными мотивами он руководствовался, россий-

ское общество не только эмоционально оценивало ту эпо-

ху или дело Петра I. Оно параллельно принимало или от-

вергало западный миф о Мазепе (и Украине) и идеологию

казачьего (а после — украинского) самостийничества

и определялось в отношении Малороссии по принципу

«своё — не своё, вместе — врозь». Журнальная дискуссия, развернувшаяся, скажем, вокруг пушкинской «Полтавы», главный герой которой всё тот же Мазепа, только способ-

ствовала этому поиску.

«Полтава», вышедшая в 1828–1829 годах, стала одним

из самых значительных произведений русской литерату-

ры того времени (да и вообще) об Украине. Как и ко вся-

кому литературному произведению, к поэме нельзя

подходить как к документальному историческому иссле-

дованию. Центральное место в ней занимает любовный

162 Там же. С. 136.

Малороссия в русской литературе и общественной мысли до Гоголя 127

(хоть и реальный) сюжет. Да и Мазепа изображён чуть ли

не главным противником Петра и участником Полтавско-

го сражения, хотя на самом деле ни сам он, ни та горстка

казаков, что осталась с ним (примерно в тысячу человек), в битве не участвовали: шведы им просто не доверяли, и притом не без оснований. Тут уж в дело вступали за-

коны жанра: как главный герой, Мазепа просто не может

«вести себя» по-другому. Не избежал Пушкин и дани тому

самому мифу, изобразив ситуацию так, будто на Украине

действительно имелась благоприятная среда для планов

гетмана:

Украйна глухо волновалась.

Давно в ней искра разгоралась.

Друзья кровавой старины

Народной чаяли войны,

Роптали, требуя кичливо,

Чтоб гетман узы их расторг,

И Карла ждал нетерпеливо

Их легкомысленный восторг.

И «юность удалая», не желая погибать за Петра «в снегах