Unknown - i 26e4bd29fedd5b52

европейской традиции того времени, таким корнем стала

видеться языческая античность49. «Мы страстно любили

древних: Плутарх, Тит Ливий, Цицерон, Тацит и другие

были у каждого из нас почти настольными книгами», —

описывал культурный контекст эпохи и вкусы российско-

го образованного общества конца XVIII — начала XIX века

декабрист И. Д. Якушкин50. Отсюда и взгляд с южноевро-

пейских позиций.

Но по мере вестернизации России и вхождения её в ев-

ропейский мир, прежде всего в мир европейских идей

и идеологий, всё зримей стала проявляться и другая тен-

денция: стремление если и не вернуться к «прежней» Рос-

сии, то хотя бы преодолеть резкий культурный и исто-

риософский разрыв с прошлым51. Началось осмысление

истории и пространства России — уже с новых идейных

позиций. И взгляд на Малую Русь теперь также во многом

вёлся с иной точки зрения, чем это могло быть до петров-

ской «революции сверху».

Да и сам объект восприятия за это время претерпел ради-

кальные соци ально-политические перемены. На месте «Руси», пусть даже подвластной иноземному монарху и живущей

под национальным и религиозным гнётом, оказалось совер-

шенно новое образование — возникшая в результате восста-

ния автономная Гетманщина с непривычным социальным

обликом, за которым отчётливо виделся разрыв с прежней

политической и культурной традицией. Кстати, ещё и поэто-

49 Лавренова О. Я. Географическое пространство в русской поэзии

XVII — начала XX веков. М., 1998. С. 26–27, 74.

50 Якушкин И. Д. Записки, статьи, письма Ивана Дмитриевича Якуш-

кина. СПб., 2007. С. 20.

51 Стенник Ю. В. Идея «древней» и «новой» России в литературе и об-

щественной мысли XVIII — начала XIX века. С. 11.

58 Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время

му русское правительство поначалу настороженно отнеслось

к казакам Хмельницкого и медлило с их принятием под вы-

сокую руку: всё-таки это был мятеж (а потом и вообще анти-

феодальное восстание) против законного короля, установлен-

ных порядков и «легитимного» правящего класса.

Но Малороссия находилась в составе России уже целое

столетие, почему же интерес к ней вырос лишь к концу

XVIII века? Просто раньше внимание русского общества

было отвлечено на другое. В XVII столетии было не до со-

зерцательности: Южная Русь была охвачена войной, бур-

лила и сама Россия. XVIII век — век реформ, войн, двор-

цовых переворотов, культурных потрясений и массового

наплыва в Россию европейцев, в том числе в знатные слои.

Нужно было время, чтобы «переварить» эти новшества, найти себя, тем более что заданный Петром вектор вни-

мания российского общества долгое время был сосредо-

точен на видах, открывавшихся из «прорубленного» им

«окна».

Лишь тогда, когда «новая» Россия обрела свои формы и

устойчивость, а петровская эпоха уже сама стала историей, появилась возможность и желание замечать не только Ев-

ропу. Стимулом к повороту внимания русского общества

к другим регионам стала упоминавшаяся реакция на ве-

стернизацию и поиск «новой» Россией своей подзатеряв-

шейся идентичности. Подчеркнём — именно новой Россией, а не Россией вообще. Не будь столь радикального разрыва

с прошлым в начале XVIII столетия (отчасти заложенно-

го, как уже говорилось, ещё полувеком ранее), не было бы

и столь явного, а порой и мучительного поиска образован-

ными слоями России себя и своего места в мире в после-

дующем. Этот разрыв — с прошлым, народом, церковью, а после и с государством52, стал поистине трагическим, по-

52 Его неприятие тоже стало реакцией, порой даже ясно не осознавав-

шейся, на ту самую вестернизацию: ведь бюрократическая государ-

ственная система, засилье иностранцев и иностранщины были та-

ким же её детищем, как и российское образованное общество.

Русь изначальная и казачья Малороссия: два лика одного образа

59

служив причиной многих внутренних конфликтов в рос-

сийском социуме, заявивших о себе к концу, а то и вовсе

к середине XIX века.

Наконец, в конце XVIII века произошли крупные тер-

риториальные приращения. Столь резкое увеличение тер-

ритории должно было быть осмыслено, включено не толь-

ко в российское политическое, но также в историческое

и культурное пространство. Пути к бывшим польским

землям и Новороссии лежали через Гетманщину, которая

из окраины государства теперь превратилась во внутрен-