Наталья - Соммерфильд Сильвия

девушки срывался от горя и слез, которые она пыталась

сдержать, — все равно мы никогда не прекратим

борьбу. Вам не удержать власть. Слишком много людей

вас ненавидят.

— Может быть, меньше, чем вы полагаете, —

небрежно парировал Донован.

— Сейчас вы завоеватели, но много тех, кто не

сдастся никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Вы говорите про себя, сударыня?

Лицо его оставалось невозмутимым, только губы

искривились в сдержанной улыбке.

— Вам никогда не подчинить меня.

— М-м-м, как я вижу, нам предстоит восхитительное

состязание, — рассмеялся он.

Кэтрин повернулась, чтобы еще раз взглянуть на

человека, гордо восседающего на коне рядом с ней. В

его глазах она уловила странное выражение, смысла

которого не поняла.

— Со временем все переменится, — продолжил он.

— И произойдет это независимо от того, захотите вы

этого или нет.

— Я под арестом?

32

— Я пока еще не решил, как поступить с вами. Но

при следующей встрече, разумеется, позабочусь, чтобы

вы не имели при себе предмет, который мог бы

послужить оружием.

— Я не собираюсь когда-либо впредь встречаться с

вами.

— И, тем не менее, вам придется это сделать, Кэтрин

Мак-Леод, придется, ничего не поделаешь.

В

его

голосе

сквозила

убежденность

и

безапелляционность, как у судьи, выносящего смертный

приговор. Он пустил лошадь в галоп, и ей поневоле

пришлось скакать рядом, — не усмиренный дух

справедливости в воротах усмиренного города в

сопровождении завоевателя.

3

Крайне измученный, контуженный, Эндрю, тем не

менее, имел все основания быть довольным началом

своей миссии — до сих пор все шло как по маслу.

Он отыскал Эрика Мак-Леода и под видом рыцаря

удачи бок о бок сражался с ним в двух битвах. После

них, к своему удивлению, он проникся уважением к

юному лорду, и трудно было сказать, что впечатляло его

больше: воинское мастерство или непоколебимое

чувство чести шотландца. Тот в каждой схватке

сражался, как следует бойцу, и если отступал, то лишь

перед лицом явного перевеса сил. Заслужив доверие

Эрика, Эндрю вместе с ним прибыл на поле третьей —

и решающей — битвы. В горячке схватки он потерял

из виду юного Мак-Леода, а через пару минут сам был

контужен палашом шотландского горца.

33

Отъехав миль на пять в сторону, Эндрю из последних

сил укрылся в густой чаще, где в беспамятстве рухнул с

коня. Придя в себя, он почувствовал, что лежит,

уткнувшись лицом в сырую землю. Он медленно

приоткрыл глаза, но прошло еще несколько минут,

прежде чем к нему начало возвращаться ощущение

реальности: никак не удавалось сообразить, что это за

место и давно ли он тут находится. Сосредоточившись,

он прикинул, что прошло, по всей видимости, не

меньше суток, а, стало быть, сегодня семнадцатое июня,

со времени битвы при Саучиберне минул день, и он по-

прежнему жив. Покорнейше благодарен Джеффри

Спэрроу: по возвращении надо будет расквитаться с ним

как следует за это поручение, если вообще оно

состоится, возвращение домой.

Ощутив тупую боль в голове, Эндрю поднял руку —

пальцы нащупали заскорузлые от засохшей крови

волосы; сесть не удалось — при первой же попытке все

вокруг закружилось. Тщательно исследовав рваную

рану, он понял, что она не смертельна. Постепенно

Эндрю удалось сесть и оглядеться. Лошади рядом не

оказалось: наверняка ее увели, так что о поисках можно

было не заботиться.

Отчетливо слышалось пение птиц, свежий ветерок

овевал кожу. С острой радостью и облегчением Эндрю

услышал журчание бегущей неподалеку воды и, с

усилием встав на четвереньки, пополз к маленькому

чистому

ручейку,

вода

которого

оказалась

восхитительно прохладной. Зачерпнув еще одну

пригоршню, он плеснул в лицо и на голову, затем с

величайшей осторожностью попытался обмыть рану.

Стиснув зубы и напрягшись, чтобы не закричать от

34

боли, он на какое-то время отключился от внешнего

мира; к реальности его вернул неожиданно раздавшийся

сзади голос:

— Не двигайся, если хочешь остаться целым!

Эндрю замер; голос показался ему знакомым, и,

подумав секунду, он медленно повернул голову к

человеку с обнаженным мечом. Узнав его, тот просиял

от радости и спрятал лезвие в ножны.

— Эндрю! Боже, дружище, а я-то уже решил, что ты