Unknown - ЕЕРОДИТЕЛИ

- Что ты, собственно, хотел этим сказать, Гарри?

Во мраке мне не было видно лица брата - лишь темный силуэт, - но в его бархатно-вкрадчивом голосе отчетливо послышалась снисходительная усмешка:

- Я хотел сказать лишь то, - заговорил он в такт неспешным покачиваниям своей стройной, обутый в модный ботинок ноги, - что тебе недолго осталось блуждать в лабиринте эротических фантазий…

Эта фраза была сказана обычным для Гарри высокопарным тоном, и на миг меня охватило острое желание сдернуть его за ногу с импровизированного пъьедестала. Впрочем, в каком-то смысле все и впрямь было очень романтично, таинственно и интригующе.

В другой раз он долго, пристально всматривался в недра своего хрустального шара - гнусненько ухмыляясь и щуря левый глаз с таким лукаво-непристойным видом, точно подглядывал в замочную скважину чьей-то спальни; но, когда я, не выдержав, в сердцах поинтересовалась - что же, мол, там такого занятного показывают? - он с наигранным пафосом и дрожью в голосе ответил, что видит меня у алтаря в подвенечном платье. Какого цвета платье? Гарри рассердился: белого, конечно же, белого. Какого же еще?! Он решил, что я так проверяю его, «просвечиваю», «зондирую»… А я и впрямь проверяла, но вовсе не то, что он думал - не истинность его пророческого дара (что тут проверять - я и так нисколько не сомневалась, что у брата он начисто отсутствует); вот уже много дней куда более серьезный вопрос не давал мне покоя:

Знает он - или нет?.. Речь шла все о том же - о моих отношениях с профессором Калмыковым, которые хоть и прекратились навеки, но даже так продолжали жить во мне, мучить изнутри, как обломанный кусочек занозы. Знает - или нет?.. Сама мысль об этом была для меня кошмаром - а вместе с тем мне хотелось, чтобы знал… Чтобы хоть кто-то знал… Порой, ночью, я просыпалась вся в поту от ужасной и вместе с тем сладкой уверенности, что да, знает - и приберегает свое знание до более удобной минуты; я даже думать боялась о том, чем это может мне грозить, - но все ближе была к тому, чтобы самой заговорить об этом… Знает?.. Нет, похоже, нет - раз в своем ясновидении обрядил меня в белую фату… Или ему попросто незнакомы такого рода условности?.. С его-то расчетливостью - разве поручил бы он невинному, безгрешному созданию столь ответственную миссию, как снятие «венца безбрачия» с девственника?! - вряд ли, ой, вряд ли! - а, стало быть, знает, знает… Или все-таки..? Я думала об этом неотрывно, то принимаясь эйфорически хохотать над своими подозрениями, то тоскуя по ним, то вновь преисполняясь какого-то мистического ужаса от мысли, что коварный и непредсказуемый Гарри давно обо всем осведомлен - и готовит нам с Владом какую-нибудь страшную месть в своем загадочном духе; иногда мне казалось, что он и думать забыл о профессоре, а иногда - что и историю-то со Славкой он попросту выдумал, чтобы наказать меня за греховную связь с его заклятым врагом…

Не знаю, до чего бы меня все это довело, если бы однажды Гарри не обратился ко мне ласково: «Ах ты моя табула раса!» Поначалу я жутко обиделась: не зная слова «табула», я по невежеству расшифровала прозвище как «табуированную расу» - то есть некую позорную категорию, что-то вроде зачуханного в тюремной камере, - и думала, что Гарри таким образом намекает на мой диагноз. Но брат, снисходительно рассмеявшись, объяснил мне, что на самом деле это выражение означает всего лишь «чистую доску», на которой он, Гарри, обязательно напишет что-нибудь гениальное; впрочем, если угодно, я могу толковать его как «девственную душу», невинность… Последнее неожиданно успокоило меня - честно говоря, я порядком устала от своих треволнений и теперь обрадовалась хоть какой-то определенности.

А днем позже мы слегка повздорили: я, помогая ему наряжать елку, неосмотрительно поинтересовалась, кого еще он собирается пригласить на вечеринку - не Анну ли; в ответ Гарри вспылил: - Не лезь в мою личную жизнь!.. - Я обиженно возразила, что, мол, он-то в мою лезет - да еще как!.. Ледяным тоном Гарри заметил, что сравнения тут неуместны: во-первых, он мужчина, во-вторых - и это главное! - его опыт превосходит мой в неисчислимое количество раз… - А, лучше сказать, « на неисчислимое количество раз», - поправился он, - потому что на ноль делить нельзя! Приходится мне о тебе заботиться - я как-никак за тебя перед твоими родителями отвечаю!

С чего он это взял, неизвестно - если родители и опасаются слегка за мою нравственность, то лишь потому, что я, по их мнению, слишком дружна с названым братом! - но говорить об этом Гарри я на всякий случай не стала. Как бы там ни было, разговор этот окончательно изгнал Влада из наших отношений - и ничто больше не мешало мне упоенно грезить о загадочном кавалере, припасенном Гарри специально для меня. Я предалась этим грезам с фанатическим рвением аутистки, предоставленной самой себе - и так увлеклась ими, что утром 31-го декабря - дня «икс», на который были назначены смотрины! - вскочила чуть свет, сгорая от нетерпения и любопытства.