Unknown - untitled

джинсы. Но тот факт, что они такие же, как в Old Navy , и делает

их особенными.

Отклонившись от маршрута, я захожу в магазин Хельмута

Ланга, где майки и вытертые джинсы висят рядом с костюмами

по 1700 долларов. Наверняка отличить женскую одежду от муж-

ской можно только по цвету вешалки. В некоторых вещах Хель-

мут, похоже, обогнал Gap — его модели больше похожи на то, что

продается в секонд-хендах. Все, с чем я боролся в детстве в своем

гардеробе, стремясь к неформальному виду, присутствует здесь, словно воссоздавая мой идеальный антигардероб.

Когда я зашел в магазин, в нем играла песня Оливии

Ньютон-Джон семидесятых годов — Have You Never Been Mellow?

Когда эта песня только появилась, она мне не нравилась, но сей-

час, в магазине Хельмута Ланга, она слушается с удовольствием.

Я слышу, как рядом со мной девушка говорит своему парню:

« Обожаю эту песню».

Подобно тому как кантри-рок, который я слушал в семидеся-

тые, вернулся в девяностые в альтернативном звучании таких

групп, как Wilco или Elf Power, и вернулся более похожим на

искусство, чем на поп-музыку, неформальная одежда, которую

180

я носил в те же годы, стараясь убежать от отцовского стиля, вер-

нулась в форме высокой моды — в майках и вельветовых брюках

от Хельмута Ланга. Я останавливаюсь у синей майки из тонкого

трикотажа, она кажется очень гладкой на ощупь. Я смотрю на

цену — 200 долларов.

Оливию Ньютон-Джон сменила песня группы Th e Smiths, одна

из лучших — Reel Around the Fountain:

Пятнадцать минут с тобой,

Нет, я бы не отказался.

— Извините, как стирать такую майку? — спрашиваю я

продавщицу.

— Лучше ее не стирать вообще, — отвечает она. — Знаю, это

звучит ужасно, но она быстро потеряет цвет.

Хм-м. Нельзя стирать. Это аргумент. И все же. Что это зна-

чит? Наверно, ее можно сдавать в химчистку.

Я захожу в примерочную, похожую на скульптуры Ричарда

Серра: массивную и брутально элегантную. Маньяк-модник, вселившийся в меня в восьмидесятые, снова просыпается и шеп-

чет: «Купи ее. Давай же, купи ее. Она тебе нравится. В ней ты

сможешь быть частью хип-хоп-культуры на Бродвее, и никто, кроме тебя, не будет об этом знать. Ты же платишь 200 долларов

за рубашку, так почему не за платить столько же за майку, кото-

рую ты будешь носить намного дольше? И в отличие от сорочки

никто не будет знать, что она стоит 200 долларов, кроме тебя, а

значит, ты не будешь чувствовать вину за свой консьюмеризм.

Ты будешь скрытым консьюмеристом, а это гораздо лучше.

Это — антистатус, еще один важный принцип ноубрау ».

Я примеряю майку. Она мне в самый раз. И смотрится отлично.

Майка высокой моды, которая вы

глядит совершенно обычно.

181

Я снимаю ее и выхожу из примерочной. Подходя к красивой

высокой девушке за прилавком, я еще не знаю, что буду делать.

Маньяк-модник любит превращать любую покупку в дзен.

Я слышу свой голос: «Спасибо, но, думаю, я не готов запла-

тить двести долларов за майку».

Я улыбаюсь продавщице и иду к выходу, чувствуя себя по -

бе дителем.

В 1980 году «Нью-Йоркер» опубликовал эссе Барбары Такман

«Падение качества», в котором та в максимально спокойном и

выдержанном стиле объясняла, почему нужно стремиться к эли-

тарности. «Меня занимает вопрос, почему недорогие вещи обя-

зательно уродливы, а идя по дешевому сетевому универмагу, ты

неизменно испытываешь дискомфорт на эстетическом уров-

не», — написала Такман в своем эссе. На самом деле, ответ доста-

точно прост: по мере того как старые стандарты ремесла и каче-

ства заменялись рыночными стандартами, ориентированными

на массы, неизбежным результатом становились падение каче-

ства, усредненность и общая уродливость. Конечно , вещи ручной

работы, изготовленные мастером, которого волнует его рабо-

та (чей стимул изготовления вещи не является чисто утилитар-

ным), будут обладать тем качеством, которого вещи машинного

производства никогда не достигнут. После некоторых размыш-

лений Такман сделала вывод, что «качество несомненно, хотя и

не безусловно, характеризует общественный класс — не его под-

линную сущность, а, скорее, материальное положение». Сторон-

ники элитарности повсюду вздохнули с облегчением.

Двадцать лет спустя у меня есть причины подозревать, что

«обстоятельства», о которых пишет Такман, изменились. Соб-