Unknown - untitled

ступы паники. Она думала, что причина в слишком позднем

ужине, и мы ужинали раньше, но приступы паники повторялись.

Однажды я попытался заговорить с матерью об этом, но выясни-

лось, что разговор об этом вызывает у нее еще большую панику.

Я допоздна читал в библиотеке, потом вслушался в тишину, нарушаемую лишь тиканьем часов из позолоченной бронзы.

Я встал и в носках прошел по темным комнатам. Мое понима-

ние культуры дома, это неоклассическое разделение на первый

и второй этажи, было как-то связано с этим конкретным домом, в котором я вырос. В нем было много мебели красного дерева

эпохи регентства, массивных часов и несколько обюссонских

ковров. Комнаты выглядели элегантно, но не роскошно, хотя

о них нельзя было сказать: «Мы слишком культурны, чтобы об

этом заботиться». Мой отец слишком близко сталкивался с

реальной убогостью, чтобы погрузиться в нее самому. Наш дом

был квакерской фермой восемнадцатого века, и его примитив-

ная архитектура не способствовала украшениям. Картины на

стенах были не слишком ценны, но и не плохи; они занимали

свое место с достоинством. Некоторые из них были портретами

семей девятнадцатого века, которых уже никто не помнил. Отец

61

купил большинство из них на аукционе много лет назад. Был

среди них и испанский семейный портрет в стиле Гойи. Кажу-

щиеся мертвыми глаза ребенка, отворачивающегося от груди

матери, похожей на мадонну эпохи ренессанса, вызывали у меня

немало кошмаров в детстве.

Это был стиль гегемонии: вкус как власть, притворяюща-

яся здравым смыслом. Идея, что вкус — это власть, впервые при-

шла мне в голову на семинаре Реймонда Уильямса в Оксфорд-

ском университете в 1983 году. Семинары Уильямса теперь

кажутся подлинным началом моего знакомства с ноу брау —

реальным миром культуры, в котором я позднее оказался, рабо-

тая в «Нью-Йоркере» Тины Браун. Семинар был частью серии

лекций, организованных Оксфордским английским союзом —

группой студентов-литературоведов, выступавших против тра-

диционной оксфордской литературной критики. Арнольдов-

ский принцип отбора «лучшего, что существует в мире», при-

менялся в двадцатом веке такими критиками, как Ф.Р. Ливис и

Т.С. Элиот. Маяками для союза, напротив, были Деррида, Аль-

тюссер и Грамши — итальянский автор концепции гегемонии.

Несколько месяцев я замечал большевистского вида лис-

товки союза, анонсирующие дискуссии о ключевой роли расы, пола, класса, идентичности и «инаковости» в формировании

литературных суждений. Глядя на эти листовки, висящие на

доске объявлений рядом с почтовым ящиком моего колледжа, я презрительно улыбался. На каком-то подсознательном уров-

не я понимал, что эти идеи противоречили моим интересам и

планам на будущее, которые в той или иной степени предусма-

тривали, что я самостоятельно выберу лучшее из того, что суще-

ствует в мире. Авторитетность таких суждений должна была за-

висеть от моего «культурного капитала», то есть от изучения и

понимания канонов, отобранных Ливисом, Элиотом и другими.

62

С другой стороны, союз пропагандировал совершенно другие

ценности, систему мультикультурного капитала, которая неиз-

бежно обесценила бы мой культурный капитал. Старая система

ценила однородность и традиционность, а в новой гораздо важ-

нее были различия. Маргинальные группы с минимумом куль-

турного капитала — необразованные женщины, бедняки, улич-

ные рэперы и художники граффити, стоящие лишь на ступень-

ку выше обычного криминалитета, — могли оказаться богачами

с точки зрения мультикультурного капитала в результате того, что Пьер Бурдье назвал «иерархией угнетения».

Реймонд Уильямс был одной из ключевых фигур британ-

ской культурологической школы. В прошлом он был учеником

Ливиса, но потом порвал с ним, объяснив это в своем великолеп-

ном эссе «Культура ординарна» различиями во взглядах на то, что Ливис считал механистической вульгарностью современ-

ного массового общества, а Уильямс — единственным способом

спасения для бедных и не образованных людей. В любом слу-

чае, в использовании Уильямсом новой идеологии было гораздо

больше нюансов, чем у большинства его последователей, и, узнав, что он будет читать лекцию, я решил, что, наконец, пора

посмотреть, что это за Окс фордский литературный союз.