Unknown - [Zamaleev A.F.] Lekcii po istorii russkoi filosofi(BookFi.org)

49

наклонностями. Единственным достоверным и авторитетным материалом для богословских заключений он считал Священное писание. Но и оно, на его взгляд, должно восприниматься не догматически, а "риторским разумом", т.е. критически. Это позволяло Феофану примирять Библию и систему Коперника, защищать от нападок ортодоксов науку. Образ мыслей Феофана был хорошо известен Петру, и Петр, прекрасно понимая, что в лице ученого киевского монаха он найдет себе надежного помощника и союзника в деле реформы русской церковной жизни, в 1715 г. вызвал его в Петербург, поручив управление псковской епархией. Прокопович оправдал надежды своего высокого покровителя. Уже в первых его проповедях зазвучало православление Петра как создателя новой России: русский государь "деревянную обрете Россию, а сотвори златую", и сделано это "не сребром купеческим, а Марсовым железом". 6 апреля 1718 г. Феофан произнес свое знаменитое "Слово о власти и чести царской", имевшее ближайшее отношение к суду над царевичем Алексеем. В нем проповедник поставил себе целью доказать божественную сущность самодержавной власти: она "от Бога устроена и мечем водружена есть и... противитися оной есть грех на самого Бога". В качестве наиболее упорных противников царского содержавия выставлялись "богословы", т.е. духовные иерархи, кои "всяку власть мирскую не точию не за дело Божие имеют, но и в мерзость вменяют", другими словами- обвинялись в политическом преступлении. Направление главной стрелы было очевидно - она метилась в Стефана Яворского, местоблюстителя патриаршего престола. Так обнажался замысел царя - упразднить патриаршество, скреплявшее церковную оппозицию. Полностью антипатриаршая программа была реализована Феофаном в "Духовном регламенте" (1721) и "Правде воли монаршей" (1722), которые получили статус государственных законодательных актов.

Превосходство монархии, согласно Прокоповичу, подтверждается общеисторическим опытом человечества. На его взгляд, монархическая форма правления является наилучшей потому, что ею управлялись и управляются народы в своем большинстве как в прошлом, так и в настоящем, к ней их привели не просто "умствования философские, но самая вещь, самое искусство и нужды". Власть монарха есть "верховная, высочайшая и крайняя власть", не подлежащая никаким законам человеческим. Титул "Царское Величество" означает абсолютное превосходство над всеми другими как во власти политической, так и в чести. Монарх соединяет в себе законодательную и судебную власти, и долг подданных - "без прекословия и роптания" выполнять его указы, законы и повеления. Народ своей воли не имеет, он отдал ее полностью монарху при его избрании. Стало быть, монарх обладает властью на основе общественного договора. Отсюда вытекают обязанности государя: "Двоих ради вин наипаче бывают достойны цари: 1) аще врагов державы своей побеждают, 2) аще добро творят подданным своим, храняще правду, на честь возводящие достойных, недостойных же низлагающие тихостью, кротостью и любовью

50

повелевающие и, словом рещи, аще так царствуют, да царствия их ради блаженную жизнь имуть людие". Таким образом, высшая цель государства - благо народа ("всенародная польза"), которое достижимо лишь при монархическом правлении.

Богатый материал для подкрепления своих абсолютистских воззрений Феофан Прокопович находил в отечественных древностях. Вся история России представлялась ему сплошной борьбой за централизацию, создание единой государственности. Мыслитель считал, что только в результате раздробленности, усобиц и ослабления Россия подпала под монголо-татарское иго, подверглась нашествию немецких рыцарей, шведских, польских, литовских князей и королей, которые ее "аки разметанную махину (стыдно вспомнить) тиранским владением топтать начали". Прокопович высоко оценивал объединительную деятельность московских князей, их "собирание Руси". С особым пиететом он относился к Ивану Грозному, который, "познав истинную вину смертоносныя болезни", "прежнюю силу российскую, раздором умерщвленную, союзом воскресил и оживил". Когда же Русь снова пришла к единению, превратилась в единое государство ("аки бы срослась в единое тело"), "тогда не только вышеупомянутых тиранов своих под своя ноги подвергла, но сверх того превеликая и дальные царства и княжения приняла под крылия свои". Феофан сознательно объединял рождение российского абсолютизма с геополитическими реалиями старомосковской политики, стремясь придать историческую правомерность и законность имперским притязаниям Петра I.