Andrew - o 8b191ad8675a2039

близок ему.

- Ты, батюшка, поэтому и не женился после смерти матушки? – спросила Феодосия.

- Да, как мать твоя умерла, в своих семьях дочерей али вдов, что по возрасту подходили мне

– не было, а на чужой жениться – не мог бы я этого вынести. Хватит и того, что от других всю

жизнь укрываемся.

Феодосия вытерла слезы, и на ум ей пришло заученное в отрочестве наизусть описание

казни дьяка Курицына сотоварищи: «в деревянных клетках сожжены они были, на торжище,

на потеху народу, и горели мученики за веру, а вокруг стоявшие плевали в них и бранили

словесами черными».

«И Федора ведь не пощадят» - подумала Феодосия. «Даже если донесет на меня и батюшку,

сам пойдет на дыбу. Ах, Федор, сказать бы тебе все, да невозможно, нет слов таких, не

придумали еще».

Письмо второе

-Кланяется боярыня Феодосия нареченному своему. Беспокоюсь я о твоем здравии, боярин,

и посылаю тебе свое благословение. На чертеже, что ты мне послал, - вельми искусном, -

сделала я пометки о том, где и какую расставить мебель.

Везут мне из Новгорода, из отцовского дома, и из моего тверского имения несколько книг

печатных и рукописных, - тут Феодосия прервалась, погрызла перо в задумчивости, и

вставила слово «десятков», - хорошо бы их расставить в шкапах вдоль стен. А еще надобны

мне будут сундуки для трав, что я собираю для снадобий.

Стены же можно обить бархатом из тех возов с моим приданым, что батюшка выслал из

Новгорода. Оттуда же можно взять ковры – их там будет вполне достаточно. Остаюсь я,

верная твоя слуга, нареченный мой, и жду нашей встречи.

- Гм, - хмыкнул Федор, прочитав грамотцу от будущей супруги. «Шкапы для книг – у кого это

на Москве заведено? Разве что у царя Ивана. Впрочем, права Федосья – если уж книги

везут, так надо их поставить куда-то».

Сам Федор читал на греческом языке – его обучал Юрий Траханиот, сын Дмитрия, что

прибыл в Москву в свите Софьи Палеолог, а богословию боярин учился у самого Максима

Грека – до его опалы. Федор любил книги, однако за царской службой и домашними

заботами не всегда находилось у него время для чтения.

Письмо третье

Пишешь ты, возлюбленная моя нареченная, что везут тебе книги из Новгорода, да из Твери.

Если среди них есть книги на греческом, то можем мы их читать вместе – греческому языку я

обучен, а если ты знаешь языки другие, то оно и хорошо – мнится мне, что смогу я, несмотря

на возраст, начать учить языки, тако же и Матвей.

Остаюсь в ожидании скорой встречи с тобой, здрава, будь, и весела, боярыня Феодосия.

Письмо четвертое

Первым делом, нареченный мой, шлю тебе пожелания здравия и благословение свое.

Спрашиваешь ты, есть ли среди моих книг иные на греческом языке. Без сомнения, есть там

и фабулы, и книги по философии, а также лечебники и Псалтырь.

Что до языков иных, то, буде найдешь желание, то смогу я обучить тебя, боярин, читать на

латыни и на немецком языке, так как мы, новгородцы, многие, на них не только читаем, но и

говорим. Это в том случае, конечно, если ты не против книжной учености.

Остаюсь верная твоя слуга Феодосия.

Письмо пятое

Душа моя и тело томятся по тебе, боярыня, и не будет мне покоя до тех пор, пока не окажусь

я рядом с тобой перед алтарем.

Что же ты пишешь насчет учености книжной – я ценю людей разумных и мудрых, и в тебе,

нареченная моя, увидел источник оного, как сказано в притчах Соломона праведного:

«Жену добродетельную кто найдет? Цена ее дороже рубинов».

Тако же и ты, боярыня, - рад я и счастлив, что нашел в тебе мудрость и добродетель. Да

пребудет с тобой благословение Господне во веки веков, а любовь моя пребывает с тобой

неизменно.

Венчали Федора и Феодосию в белоснежной церкви святого Иоанна Лествичника, на

следующий день после Орехового Спаса, в жаркий полдень на исходе лета, когда вся

Москва, казалось, пропахла яблоками, медом и калеными орехами.

С утра одевали невесту. Царица Анастасия, бывшая в тягости, приказала ближним

боярыням ночевать в ее покоях — хоть она и не могла выстоять все венчание, ради

сохранения чрева,- но невестины приготовления пропустить не хотела.

На рассвете Феодосию вымыли в дворцовой бане, выпарили вениками, протерли

белоснежную кожу настоями целебных трав, полоскали косы в освященной воде,

привезенной накануне из Саввино-Сторожевского монастыря.

- Покажись-ка, Феодосия, - сказала царица, прищуривая красивые карие глаза. «Ох, и