Andrew - o c24ec28d571a6d65

Он раздвинул кусты, осторожно вглядываясь в предрассветный, легкий туман, и вдруг

застыл.

- Что там? – нетерпеливо спросили сзади. «Испанец?».

- Да уж такой испанец, - раздался сверху ехидный голос Ворона. «Вы так шумите, что вас в

проливе Всех Святых слышно».

- Капитан, - сказал кто-то потрясенно, - откуда?

Ворон улыбнулся и потрепал по холке изящного, танцующего под ним андалузского жеребца

– серебристо-серого, с жемчужной, ухоженной гривой.

- Навестил конюшни вице-короля Перу, - лениво ответил Ворон. «Он все равно сейчас в

Испании, этот красавец, - он погладил лошадь, - ему пока не понадобится. Жаль будет

такого коня отпускать, но что делать, - он посерьезнел и махнул рукой: «Двигаемся!»

Уже когда они поднимались по узкой тропе, что вела в город, в обход главной дороги, кто- то

сзади спросил: «Капитан, а почему мы это делаем? Она такой ценный агент?».

- В общем, нет, - Ворон рассмеялся. «Я просто не люблю, когда людей жгут за веру. Это у

меня, - он помедлил, - с юношеских лет»

Он отчего- то вздохнул и сердито приказал: «Поторапливайтесь, по сторонам не смотрите,

мы тут дело делаем, а не ради своего удовольствия прогуливаемся».

Над горами вставал золотой, нежный рассвет.

Черные, тяжелые волосы падали на каменный пол. «Будто жатва, - подумала Эстер. «А если

у святого отца не получится? Даже ребенка после меня не осталось. Хотя так и лучше –

было бы дитя, сожгли бы вместе, или упрятали его в монастырь на веки вечные. Хосе,

наверное, священником станет – он метис, полукровка, в университет его не возьмут. Ну,

хоть так, - женщина вздохнула и провела рукой по обритой, колючей голове.

«Еще немного, донья Эстелла, потерпите, пожалуйста, - сказал цирюльник. «Да, это же у

него девочка упала с дерева и сломала ручку, в прошлом году, - вспомнила Эстер. «Так

плакала, бедная, так плакала. Давид тогда очень искусно залечил перелом, она уже и не

помнит, наверное. Все же он хороший врач».

- Вот, - сказал цирюльник, полоща стальную, острую бритву в тазу с холодной водой. «Ни

одного пореза». Она чуть улыбнулась и сказала: «Возьмите там, на скамье, в мешочке,

печенье. Для дочки вашей. Мне оно уже не понадобится».

Отец Альфонсо принес желтую, грубую власяницу и зажженную свечу. «Может быть, вы

хотите исповедоваться, раскаяться, так сказать? – осторожно спросил он. «Еще не поздно

отречься от ваших заблуждений и войти в лоно святой церкви, донья Эстелла. Тогда вас

задушат, перед костром».

Женщина молчала, отвернувшись к окну. Внизу убирали столы с остатками завтрака.

Зазвонил колокол, и отец Альфонсо сказал: «Пора. Я подожду вас, там». Эстер услышала

скрип двери и стала раздеваться.

«И это все тоже, - она чуть огладила руками бедра. «И вправду, я такая худая, как

мальчишка. Груди и вовсе нет. Ребра вон торчат, и вообще – одни кости».

«Всякая плоть - трава, и вся красота ее - как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет,

когда дунет на него дуновение Господа, - пробормотала Эстер и потянулась за власяницей.

«Колется, - поежилась женщина и вдруг рассмеялась: «Да уж потерпи».

Она сняла потрепанные, старые шелковые туфли – «еще лондонские», - вдруг мелькнуло в

голове, и почувствовала нежными, босыми ногами холод плит.

Надвинув на глаза капюшон, взяв в руки, свечу, она вышла из кельи, даже не оглядываясь.

-Мама, а почему поют? – спросил Хосе, уже сидя на муле. «Разве праздник какой-нибудь?»

- Нет, - вздохнула Мануэла, и вдруг замерла – ребенок в чреве толкался, ворочался. «Отца-

то не увидит уже, - подумала женщина. «И этот тоже, - она взглянула на Хосе, и, решительно

взяв мула под уздцы, повела его к городской окраине – туда, откуда доносилось пение

молитв.

«В последний раз хоть посмотрю на него, - женщина вдруг сглотнула. «Хоть издали, хоть

как». Она повертела на пальце грубое серебряное колечко, что Диего подарил ей, когда

родился Хосе, и сказала сыну: «Сейчас уже поедем, маме надо сделать кое-что, а потом –

поедем. В горах сейчас хорошо, тебе понравится».

.-Так, - сказал Ворон тихо, наклонившись. На пыльном пустыре возвышалось вкопанное в

землю бревно, у подножия которого лежала куча хвороста. Вокруг были выстроены

деревянные скамьи – для чистой публики.

- Солдаты будут? – спросили его сзади, из-за скалы.

- Да как не быть, - пробормотал Ворон, и обернувшись, велел: «Значит, помните. Святому

отцу стреляем в плечо, - для достоверности. В солдат можете палить сколько угодно, но