Andrew - o c24ec28d571a6d65

- А почему вы тут, - мальчик помялся на пороге и нерешительно добавил, - тетя Эстелла?

Можно я вас так буду называть?

- Можно, конечно, - женщина усадила Хосе на колени и вдохнула его запах – сладкий,

детский. Она вдруг вспомнила что-то совсем давнее – как она засыпала, прижавшись к тому,

кто ее спас, - «Федор, Федор его звали, да». Он гладил ее по голове, и пел что-то по-русски, -

совсем тихо, так что она брала его большую руку и спокойно закрывала глаза.

- А я тут, - женщина чуть пощекотала Хосе, - потому, что хочу подумать. Тут тихо, очень

удобно.

- И что вы надумали? – подозрительно спросил ребенок.

- Что мой дорогой Хосе, наверное, забыл уже, как читают Псалмы, - серьезно ответила

Эстелла.

- Не забыл, - гордо сказал мальчик и потянулся за книгой.

- Ну, молодец, - выслушав, похвалила его Эстер и достала из кармана завалявшийся там

мешочек с печеньем. «Правильно, - подумала она, - когда пришли солдаты, я ведь

собиралась к дону Родриго – отнести ему лекарство от кашля, и эти бисквиты заодно

испекла – старик их любит».

- Миндаль, - Хосе облизнулся и вдруг покраснел: «Тетя Эстелла, а можно я маме возьму

немножко? У нее ребеночек, ей надо кушать, а она мне все отдает, что собирает».

- Где собирает? – Эстер похолодела.

- Там, - Хосе махнул рукой за окно. «Ну, куда все выбрасывают, из домов».

- Так, - женщина подумала, - а ты с мамой пришел?

- Она там ждет, - мальчик кивнул на коридор, - сказала, что вы ее не заходите видеть.

- Какая чушь! – поморщилась Эстер. «А ну быстро зови ее сюда!»

-Он нас выгнал, - Мануэла сидела, сложив руки на животе, уперев глаза в пол, сложенный из

грубых, каменных плит. Она шептала так тихо, что Эстелла, устроившаяся рядом с ней,

обняла индианку и притянула ее к себе. «Он венчается, - женщина утерла глаза передником,

- на рынке говорили. С доньей Каталиной. Он уже туда переехал, в дом к ним».

- Ну-ну, - Эстер задумалась и вдруг спросила: «Что ты раньше ко мне не пришла? Где вы

ночуете?»

Мануэла замялась и пробормотала: «Еще тепло». Она вдруг сжала зубы, чтобы не

разрыдаться, и проговорила: «Я не приходила, потому что это я на вас донесла, хозяйка».

Эстер чуть усмехнулась. «Да уж поняла я».

- Простите, - Мануэла поймала ее руку и прижалась к ней губами. Эстер почувствовала что-

то теплое, влажное, и тихо велела: «А ну не смей плакать. У тебя дитя, ему от этого плохо.

Скажи, когда дом обыскивали, половицы в моей комнате поднимали?»

- Нет, - непонимающе ответила Мануэла.

- Ну, вот и славно, - Эстер прижала к себе женщину еще ближе и зашептала что-то ей на ухо.

«И отправляйся домой, в горы, - сказала она твердо, закончив. «Тебе детей вырастить надо.

Хосе в школу отдай обязательно, при монастыре, он мальчик способный».

- Хозяйка, - Мануэла все же расплакалась, - как же это теперь будет, хозяйка!

- Будет так, как решит Всевышний, - твердо сказала Эстер. «Сказано же в Псалмах: «Ибо

знает Господь путь праведников».

- А путь нечестивых погибнет, - прочитал Хосе, и поднял на женщину темные, красивые,

отцовские глаза.

- В общем, вот так, - закончил Ворон. «Два десятка человек остаются здесь с доном

Мартином, и разбираются с караваном. Пленных не брать, индейцев, по возможности, под

пули не подставлять – им ответить нечем. Лошади у них есть? – обратился капитан к

таможеннику.

- Есть, они некрасивые, но резвые, - ответил тот.

- Что они резвые, - это хорошо,- задумчиво ответил Ворон, - нам такие и нужны. К пятнице

чтобы у меня здесь было штук десять. А что они некрасивые, - капитан вдруг усмехнулся, -

ну, о своем коне я сам позабочусь.

- Почему? – удивился Джованни.

- Я же сказал, вице-королевство меня надолго запомнит,- Ворон поднялся. «Все, кто

отправляется в город - встречаемся в ночь с пятницы на субботу, в том месте, которое я

указал на карте. Вы, святой отец, оставайтесь в Лиме, - с вас веревки, как мы и

договаривались».

Джованни кивнул, и, тоже встав, тихо спросил капитана: «И все же, зачем вы это делаете?».

- Вот же зануда вы, Испанец, - рассмеялся Ворон. «Не лезьте в душу. Хочу еще раз

потрогать ее задницу – вот зачем!»

Джованни закашлялся и сказал: «Достойное объяснение, капитан, очень достойное».

Снизу, с площади доносился заунывный голос архиепископа, - он читал проповедь. Слова

были неразборчивыми, Эстер, было, хотела прислушаться, но, улыбнувшись, подумала, что

сейчас уж точно ей это, ни к чему.

Женщина поежилась, стоя у решетки – ночи уже были холодными. «На мула Мануэле