Andrew - o 0a115616b968c99b

подняла мушкет.

Медведица – худая, с пожелтевшим мехом, выбралась наружу, и, беспокойно завозившись,

стала раскапывать берлогу.

Мэри мгновенно прильнула к земле, и, едва дыша, увидела, как двое медвежат –

толстенькие, беленькие, - карабкаются к матери.

Та ласково что-то прорычала, и, подтолкнув их ко льду, оглянулась вокруг. Медвежата

неуверенно, робко ступали по земле.

Мэри опустила глаза и посмотрела на свой мушкет, вспомнив тихий, прерывистый голос

Энни: «Мамочка, ты не сердишься? Ты прости, что так получилось, прости, пожалуйста!».

Дочь расплакалась и Мэри, прижав ее к себе, в неровном свете лампы, шепнула: «Ну что

ты, милая? Как я могу на тебя сердиться, ты же моя доченька, любимая моя. Вы с Джоном

поженитесь, и у меня родится внук. Или внучка».

Медвежата что-то заурчали и мать, взяв одного зубами за холку, отнесла его к маленькой

полынье. «Сейчас будет учить, как рыбу ловить, - улыбнулась Мэри. Она посмотрела на

обтрепанный мех медведицы, на детей – они носились друг за другом по краю полыньи, и,

вздохнув, сняла руку с мушкета.

-Не могу, - подумала Мэри, отползая вниз, в маленький распадок. «Не могу».

Она присела и замерла – в каких-то пяти футах от нее поднималась из снега мощная, белая

спина. Огромный самец зарычал, распрямляясь, Мэри схватила мушкет и, глядя в его

черные, маленькие, холодные глаза , - услышала выстрелы сзади.

Мех на груди медведя покраснел, Мэри увидела, как он покачнулся и, рухнув вперед – затих.

Она обернулась и, тяжело дыша, сказала: «Вы меня во второй раз спасаете, Михайло

Данилович. А что...

-Убежали, - он стоял с мушкетом в руке. «И они, и мать. Во второй раз спасаю, - задумчиво

повторил он, и, подойдя совсем близко, наклонившись, шепнул: «Вот только в первый раз,

Марья Петровна, я сие дело не закончил, моя вина была».

-А сейчас? – ее глаза распахнулись, - широко, так, что ничего вокруг не оставалось, кроме их

небесной, глубокой лазури.

-А сейчас – я сделаю все, как надо, - ответил Волк и поцеловал ее.

Николас остановился на пороге своей палатки и поежился: «Конечно, так всегда в этих

широтах. Сначала обманная весна, а потом бураны начинаются. Однако «Ворона» вчера

укрепили, да и открытая вода не замерзнет, уж больно ее много».

Он посмотрел на серый, туманный рассвет вокруг. Английский флаг висел на шесте, едва

колышась, лагерь еще спал, и Николас, почувствовав тепло из-за полога, подумал: «Можно и

отдохнуть. На «Вороне» все в порядке, Майкл и Мэри охотиться ушли, торопиться некуда».

Констанца лежала, опираясь на локоть, и быстро писала что-то в тетради. Рыжие волосы

были распущены по шкуре белого медведя, и, Николас, наклонившись над ее плечом, тихо

спросил: «Не замерзла?».

- Если рассматривать натуральный логарифм как вещественную функцию действительной

переменной, то она является обратной функцией к экспоненциальной функции, что приводит

к следующим тождествам..., - прочел Николас и зажмурился – все остальное пространство

листа было покрыто вязью математических символов.

-К возвращению в Лондон я это закончу, - рассеянно сказала Констанца, - и опубликую.

Непер будет рад, теперь можно приниматься за составление настоящих логарифмических

таблиц. А? – она обернулась.

Николас разделся, и, устроившись рядом с ней, терпеливо повторил: «Не холодно?»

Констанца вдруг отложила тетрадь с чернильницей, и, скользнув в его руки, ласково сказала:

«Ну, ты же рядом, как может быть холодно? Что там с «Вороном»?

-Все хорошо, - он поцеловал смуглую шею и тихо сказал: «Можно? Пожалуйста, Констанца,

так хочется...»

-Тебе всегда хочется, - жена улыбнулась, и, - не успел он опомниться, - подняла шкуры. Он

застонал и вдруг подумал: «Господи, ну как сделать так, чтобы это было вечно?»

-Вечно, - услышал он веселый голос снизу, - не получится, человеческое тело...

-А ну иди сюда, - велел Николас, и, уложив ее на бок, целуя плечи, усмехнулся: «Вечно – ты

права, не выйдет, но выйдет – очень долго».

-Обещаешь? – она опустила руку вниз и натолкнувшись на его пальцы – рассмеялась.

-Обещаю, - ответил Николас и, вдохнув горьковатый запах апельсина, найдя ее ухо, шепнул:

«Я тебя люблю!»

Потом она лежала, томно, прерывисто дыша, и вдруг сказала: «Дитя тихое уже, наверное, и

рожу не сегодня-завтра». Николас положил ладони ей на живот и улыбнулся: «Скоро увидим

маленького Джордана».

- Думаю, - вдруг сказала Констанца, гладя мужа по руке, - что будет быстро, как и в тот раз, с