Andrew - o 0a115616b968c99b

руку – писем в корзину надо положить побольше, пусть на толпу сверху падают. Пойдемте,

писать надо».

Уже оказавшись в светелке, Шуйский сказал: «У Масальского в усадьбе нет никого, я там

кое-кому золота дал, - ну, не сам, понятное дело. Царевну Ксению и тех, кто при ней был – в

закрытом возке ночью отправили, куда – неведомо».

- Она ведь в любой обители, может быть, - вздохнул Федор. «Хоть здесь, хоть под Москвой»

- Я еще в Кремле проверю, - пообещал Шуйский.

Федор похолодел.

- А с чего бы ради Ксении Борисовне в Кремле оказаться? – тихо спросил он князя.

- С того, - черные глаза Шуйского жестко посмотрели на мужчину, - что ежели самозванец ее

силой возьмет, то на престол ей не сесть уже, никогда. За кого она замуж выйдет, после

такого? А после этого – он ее в монастырь и отправит, - князь вздохнул и добавил: «Ладно, я

у себя буду, с грамотами возиться, если что».

Он задернул занавеску, а Федор все сидел, глядя на рисунок того, невиданного, что лежал

на столе.

«Шапка Мономаха, - он вдруг вспомнил свой сон. «Нет, брось, не бывать такому. Да и не

престол тебе нужен, Федор Петрович, а Ксения – только она».

- Как найду, сразу в постель уложу, - улыбаясь, пообещал себе Федор. «И долго оттуда не

выпущу, очень долго. А этот, - мужчина презрительно скривился, - ну, я с ним, собакой,

посчитаюсь еще».

Он потянул к себе стопку бумаги и стал переписывать послания.

Дмитрий посмотрел вниз, на освещенный факелами кремлевский двор и потребовал: «Ну-ка,

Богдан Яковлевич, давайте еще раз».

- Патриарх Игнатий, в Успенском соборе, возложит на вас шапку Мономаха, и корону, что

вашему батюшке, царю Ивану Васильевичу, прислал в подарок австрийский император

Рудольф, - ответил Бельский.

- Тако же и скипетр с державой вам вручит. Потом, в Архангельском соборе, у могил вашего

отца и старшего брата, государя Федора Иоанновича, патриарх возложит на вас шапку

Казанскую. На площади у соборов будут только приглашенные бояре и духовенство, народ

там, - Бельский указал за кремлевские стены, - останется.

- Так, - Дмитрий задумался, - туда, на Красную площадь, отправьте людей надежных, пусть

следят внимательно – кто-то из них наверняка там появится. И если увидят, что подметные

письма раздают, - пусть сразу вяжут этих мерзавцев, и в Разбойный приказ. Что мать моя? –

он повернулся к Бельскому.

Тот вспомнил пустые, серые глаза женщины и свой шепот: «Марья Федоровна, это сын ваш,

царевич Дмитрий Иванович, помните, вам же говорили – спасся он».

Инокиня протянула руку – сухую, морщинистую, и недовольно сказала: «Он же ребенком

был, почему большой такой?».

Бельский увидел, как дернулось лицо Дмитрия, и поспешил сказать: «Так много времени

прошло, Марья Федоровна, вырос, конечно».

Женщина, откинув полог возка, рыдающим голосом проговорила: «Сыночек!» и Бельский

удовлетворенно улыбнулся.

- Инокиня Марфа пребывает в добром здравии, в Кремлевском Вознесенском монастыре, и

шлет вам, государь, свое благословение, - отчеканил Бельский.

-Хорошо, хорошо, - пробормотал Дмитрий и велел: «Дворец украсить, как положено и

площадь, - он кивнул вниз, - пусть бархатом устлана будет».

- Конечно, - вкрадчиво согласился Бельский и добавил: «Когда вы появитесь на пороге,

бояре осыплют вас дождем из золотых монет, государь».

Дмитрий внезапно усмехнулся и потрепал Бельского по плечу: «Пусть тем, - он показал на

Красную площадь, тоже серебро раздадут. Есть два способа царствовать, Богдан

Яковлевич, - государь все улыбался, - милосердием и щедростью или суровостью и казнями;

я избрал первый способ. Пока что, - рассмеялся Дмитрий и, пожелав Бельскому спокойной

ночи, - вышел.

Богдан Яковлевич проводил его глазами и вдруг, тихо, сказал: «Если бы не эти поляки

проклятые, которые всю Москву заполонили, его бы даже можно было терпеть. Мог бы с

Ксенией повенчаться, народу бы это понравилось. Да нет, еще и пани Марина сюда явится,

не приведи Господь».

- Явится, явится, - усмехнулся пан Ян Бучинский, личный секретарь царя, что стоял на

пороге. «Пан Ежи Мнишек письмо прислал, сегодня доставили – по весне здесь будет, с

дочерью».

Бельский почувствовал, что невольно краснеет.

- Да ладно, пан Богдан, - отмахнулся Бучинский, - поляков на Москве и, правда, много.

Богдан Яковлевич усмехнулся и сказал: «Пойдемте, князь Масальский и Болотников в

трапезной ждут, поговорим, как во время венчания на царство нам этих двоих поймать, -