И. Халатников - Дау, Кентавр и другие

Много внимания мне уделил оксфордский профессор Курт Мендельсон, директор Кларендонской лаборатории в Оксфорде, с которым у нас было немало общих научных интересов. Это необыкновенно жизнелюбивый и образованный человек. Он много путешествовал и написал книгу о пирамидах египет­ских фараонов, в которой содержалось оригинальное толкова­ние их предназначения. В Лондоне мы посетили известный клуб «Атенеум», членством в котором он очень гордился, так как даже не все премьер-министры Англии удостаивались че­сти быть принятыми в этот клуб. Незадолго до этого в прави­лах клуба произошла серьезная «революция» — его членам раз­решили приходить со своими дамами, однако дам кормили в отдельном ресторане, находившемся в полуподвальном поме­щении. Английские традиции — вещь серьезная.

Наша дружба с Мендельсоном продолжалась многие годы. Он часто посещал Советский Союз. Однажды я пригласил его в ресторан «Славянский базар» и угостил в традиционно рус­ском стиле — стерлядью, водкой и квасом. Запомнилось, с каким удовольствием он запивал водку квасом, каждый раз повторяя: «Вот это жизнь!»

Заканчивая рассказ о моей первой поездке за границу, я хотел бы вернуться к Фоку.

Фок стал председателем оргкомитета следующей, V Гра­витационной конференции, которая должна была проводить­ся в Тбилиси через три года, т.е. в 1968 г. Нам много пришлось взаимодействовать с ним в процессе подготовки к этой кон­ференции, которая прошла очень успешно, чему немало спо­собствовало традиционное грузинское гостеприимство. Запом­нилось, как под занавес мы с Фоком совершили поездку на автомашине по замечательным горным районам. Темперамент­ный шофер-грузин, постоянно что-то рассказывая, на самых опасных участках дороги бросал руль и начинал жестикулиро­вать. Тогда раздавалась решительная команда Фока: «Немед­ленно руки на руль!» Это восклицание я часто вспоминаю, наблюдая современную жизнь в России.

Очередная, VI Гравитационная конференция происходила в Копенгагене в 1971 г. Я не принимал в ней участия, и, как выяснилось, это было к лучшему — судьба меня уберегла. Ру­ководителем советской делегации снова был академик Фок. В состав делегации наряду с другими входили А.З. Петров и Д.Д. Иваненко. Еще до выезда в Копенгаген стало известно, что Международная гравитационная комиссия предлагает про­вести следующую, VII конференцию в Израиле, что связыва­лось с именем великого Эйнштейна, который активно поддер­живал создание этого государства. По очевидным причинам неожиданное известие произвело шок в партийных кругах. Де­легации был дан строгий наказ — «лечь костьми», но не допу­стить этого безобразия.

Насколько мне известно, советская делегация проводила большую закулисную работу и демонстративно покинула зал заседания, когда происходило голосование по утверждению Израиля в качестве места проведения следующей конферен­ции. Фок оставался в зале, хотя и не голосовал. Но повлиять на общее решение не удалось.

По возвращении в Москву в партийных инстанциях было произведено тщательное расследование случившегося. Как из­вестно, после зарубежных поездок советские ученые обязаны были писать отчеты, в которые, наряду с научными итогами, полагалось включать и общие впечатления.

По-видимому, в некоторых отчетах вопросу об Израиле уде­лялось значительное внимание, так как участникам надо было оправдаться в том, что они не смогли выполнить полученные «директивные указания». Для Фока результат оказался пла­чевным — после Копенгагена его более за границу не выпус­кали. Он тяжело переживал это. Как я уже говорил, он знал себе цену, и подобный запрет, задевая самолюбие, был для него унизителен.

Научный авторитет Фока был столь высок, что партийные инстанции раньше никогда не чинили препятствий для его зарубежных поездок. Всегда уверенный в себе, он после 1971 г. выглядел несколько подавленным. Создавалось впечатление, что запрет на поездки сказался на его здоровье. Раньше его уверенность в себе проявлялась даже в шутках. Как известно, советские ученые, вернувшись из-за границы, обязаны были заявлять о прочитанных там лекциях и сдавать государству гонорары. Владимир Александрович этого никогда не делал и шутил, говоря своим друзьям: «Академик — не оброчный му­жик» или: «Дают пятак, а требуют, чтобы ты сдал им рубль».

Фок пытался бороться против ущемления своих прав, обра­щался в разные инстанции, но добиться ничего не мог. Он мне говорил, что во время одного из таких визитов ему пока­зали отчет о поездке в Копенгаген, написанный его протеже Петровым. Все выезжающие за границу были обязаны писать отчет. В отчете Петрова говорилось, что Фок в своих выступ­лениях на конференции не дал отпора сионистам (так окрес­тили всех, голосовавших за проведение конференции в Израи­ле). Рассказывая эту историю, Владимир Александрович возмущался и применял типичную для физика-теоретика ло­гику: «Петров не мог знать, что я говорил на конференции, так как он не знал ни одного иностранного языка. К тому же во время голосования Петрова и в зале не было!» У меня сло­жилось впечатление, что чиновник из Министерства высшего образования, показавший отчет Петрова, хотел сознательно усилить удар, поскольку хорошо знал, что Фок сильно про­двигал Петрова и тот был многим ему обязан.