И. Халатников - Дау, Кентавр и другие

Последний раз я видел Фока на праздновании 250-летия Академии наук. Он, грузный, с явной одышкой, поднимался по лестнице в сопровождении дочери Натальи Владимировны.

Создавалось впечатление, что он полностью отключился от внешнего мира, чему, естественно, также способствовала его глухота. Вскоре Фока не стало.

Я столь подробно описал мою первую поездку, чтобы об­легчить читателю, не знакомому с особенностями нашей тог­дашней жизни, чтение последующих страниц. Эти воспоми­нания написаны спустя много лет после первой моей поездки на Запад. За прошедшие годы я неоднократно побывал за ру­бежом. Бывало разное. Как и в первый раз, выезды часто со­провождались трудностями, иногда срывались. Все это отни­мало у меня массу сил и здоровья. Однако ретроспективно мне видится во всех коллизиях только абсурдная и юмористи­ческая сторона.

Указ королевы Юлианы

В 1967 г. я был избран Лоренцовским профессором Лей­денского университета в Голландии. Эта почетная кафедра уч­реждена в честь великого голландского физика X. Лоренца и ежегодно замещается иностранными физиками. Назначения на эту должность производятся королевскими указами. Под­писи Лоренцовских профессоров можно увидеть на стене глав­ной аудитории Института Лоренца.

Получив указ королевы Юлианы о моем назначении, я на­чал оформление документов. Естественно, будучи директором Института теоретической физики, я не собирался оставлять его на год и планировал поездку лишь на три месяца. Однако вскоре из Управления внешних сношений Академии наук (УВС) мне сообщили, что мой отъезд не может состояться. Решение было принято не в самом УВС. Эта организация, по моим многолетним наблюдениям, была скорее лояльной и не чини­ла особых препятствий для выездов, хотя среди многочислен­ных сотрудников управления иногда встречались люди очень недоброжелательные.

Получив отрицательный ответ из УВС, я обратился к прези­денту Академии наук и объяснил неприличие ситуации, посколь­ку к ней была причастна королева Юлиана. Мстислав Всеволо­дович Келдыш быстро сообразил, как можно использовать это обстоятельство, вызвал к себе тогдашнего начальника УВС

С.Г. Корнеева, о могуществе которого ходили легенды, и пред­ложил ему подготовить новое письмо в «инстанции». Главным в новом письме должна была быть идея о том, что королева Юлиана обидится, если Халатников не приедет. Этот аргумент, по-видимому, подействовал, и мне разрешили принять назна­чение на должность Лоренцовского профессора и выехать в Голландию сроком на один месяц (вместо одного года, как это предусматривалось приглашением). Я был доволен результа­том, поскольку в то время поездки на такой «большой» срок были редкостью. В обязанности Лоренцовского профессора входило чтение некоторого количества лекций. Я прочитал их все за один месяц, посетил Лабораторию им. X. Камерлинга- Оннеса, где впервые был получен жидкий гелий, с теорией сверхтекучести которого была многие годы связана моя науч­ная жизнь. И, естественно, поездка запомнилась тем, что дала мне возможность оставить свою подпись в очень достойной компании.

Наш великий ровесник

В 1968 г. в Триесте, в Италии, происходило торжественное открытие здания Международного центра теоретической физи­ки, который организовал пакистанский физик Абдус Салам, про­фессор Империал-колледжа в Лондоне, впоследствии получив­ший Нобелевскую премию. Центр в Триесте сейчас хорошо известен, в нем побывали все теоретики мира. Он возник в 1964 г. одновременно с Институтом теоретической физики им. Ландау. Совпадение этих дат не случайно, оно отражает естественные процессы в науке, которые связаны с величайшими достиже­ниями теоретической физики 50-х годов: созданием квантовой электродинамики и теории сверхпроводимости. Основную за­дачу Центра Салам видел в содействии развитию теоретической физики в странах третьего мира (Азии, Африки, Латинской Аме­рики). И хотя он создавался под эгидой Международного атом­ного агентства в Вене, 90% средств на его содержание щедро давало итальянское правительство. В получении средств — ог­ромная заслуга заместителя Салама, Паоло Будинича. Выбрав этого итальянского физика на роль своего заместителя, Салам сделал, несомненно, очень удачный шаг.

Землю для строительства нового Центра подарил князь Турн-и-Таксис, живший в то время неподалеку в своем зам­ке Дуино на берегу Адриатического моря. По случаю «инау­гурации» Центра была с характерным для Салама широким размахом задумана международная конференция по теорети­ческой физике продолжительностью в целый месяц. Для учас­тия в ней были приглашены полтора десятка нобелевских ла­уреатов, список участников включал имена всех наиболее известных теоретиков. Мне как директору Института теорети­ческой физики было поручено Академией наук дать предло­жения по составу нашей делегации. Приведу список теорети­ков, которые приняли участие в этой несомненно исторической конференции: академик В.А. Фок и впоследствии избранные академиками В.Л. Гинзбург, А.А. Абрикосов, Е.М. Лифшиц, Л.Д. Фаддеев, Е.С. Фрадкин и я. Кроме того, были приглаше­ны два профессора-экспериментатора из Московского универ­ситета — люди с приличной репутацией, хоть и не имевшие непосредственного отношения к конференции, но включен­ные в состав делегации с моего согласия, что называется, для «баланса сил». В бюрократических кругах Академии выезд де­легации, состоящей из одних теоретиков, вызывал сильное сму­щение: «Почему теоретики отрываются от экспериментаторов?»