Unknown - 7f4e8b64-5b06-4464-8069-7c0694bf4f77 out

Сам Риддл не мог не чувствовать этого, но только посмеивался. А Хагрид дарил ему подарки: то канарейку, то головастиков, то блестящих, будто лакированных жуков, и даже невесть откуда взявшегося детеныша сольпуги, мохнатого и невозможно уродливого. Все это хозяйство жило в нашей спальне. Канарейку выпросил себе Эйвери, а за остальными, рассаженными по клеткам и банкам, приходилось смотреть мне. Это раздражало, но Риддл был уверен, что мы сумеем их продать, и, не теряя надежды, периодически отправлял объявления в "Пророк".

На сольпугу, кстати, даже нашелся покупатель. Но она к тому времени подралась с одним из больших жуков, и тот откусил ей голову. Без головы сольпуга протянула еще двое суток и чувствовала себя, судя по виду, прекрасно — мы даже стали подозревать, что она отрастит себе новую или что голова для нее не так уж и важна. Но потом членистоногое все же сдохло, наверное, от голода, а мы лишились законных пяти галлеонов.

Между тем уже наступила зима. Вокруг школы теперь было по пояс снегу, и каждое утро начиналось с шарканья лопаты — егерь расчищал дорожки. В один из выходных мы ходили в Хогсмид. Пожилая ведьма, закутанная шалью так, что только нос торчал, продавала на улице жареную рыбу с картошкой. Скинувшись, кто сколько мог, мы скупили у нее чуть ли не весь товар и, сидя на занесенной снегом каменной скамье перед входом в магазин перьев, наелись так, что не могли потом двинуться с места.

Розье сбегал в "Три метлы" и принес сливочного пива на всех. Пока бутылки открывали и передавали по кругу, я чесал за ухом бродячего пса, которому скормил остатки своей еды.

Потом к нам подошли несколько ребят в красно-желтых шарфах, в том числе Аластор Моуди, которого я уже знал. В последнее время Моуди часто проводил время с нашей компанией — он всегда хорошо относился к Тому, а теперь смотрел на него как-то даже по-новому, узнав, что тот помогает Хагриду. Гриффиндорский увалень и вправду делал успехи — научился, наконец, превращать жуков в пуговицы, а содержимое его котла на уроках зельеварения перестало напоминать вар для ремонта дорог.

Кто-то из гриффиндорцев принес еще сливочного пива, потом еще... В результате, когда через два часа мы вернулись в школу, мне хотелось только одного — как можно скорее добраться до кровати и спать, спать, спать. Я так и сделал.

Проснулся от того, что кто-то щекочет мне нос, и долго не мог сообразить, где я и что вокруг. В спальне горела одна-единственная свеча, за иллюзорным окном крупными хлопьями шел снег. Розье спал, свернувшись калачиком под одеялом. Из-за полога кровати Эйвери слышался громкий храп. Блэка нигде не было видно... А рядом со мной сидел Риддл и водил по моему лицу чем-то похожим на прядь волос или моток ниток для вышивания.

— Это что? — спросил я, протирая глаза.

Он загадочно улыбнулся, аккуратно опустил нежный, молочно-белый комок рядом со мной на подушку и придвинул свечу.

Когда я рассмотрел то, что он притащил, остатки сна мгновенно слетели.

— Волос единорога! Ничего себе! И так много! Он же стоит кучу денег...

— Не кричи, — Том прижал палец к губам. — Да, пять галлеонов за волосок. А здесь штук двадцать как минимум.

— Где взял?

— Хагрид сегодня ходил в Запретный лес, оттуда и принес.

Я приглядывался к волоскам, стараясь не дышать, чтоб ненароком не смахнуть с подушки сокровище. Потом заметил нечто странное:

— Они же сострижены! Вон какие концы ровные. А я думал, Хагрид их снял с куста какого-нибудь...

— Нет. Просто взял ножницы и отрезал незаметно. Как я и просил.

— Его что, единороги к себе подпускают?! Он же парень!

— Наверное, не воспринимают как человека... ну, или как совсем человека. Впрочем, неважно. Главное, что принес, правда? Они с егерем делают кормушки в лесу, кладут туда сено, куски каменной соли, а единороги каждый день приходят поесть. Так что Хагрид может их стричь сколько угодно, они не против.

— Мрак...

Дурацкое словечко, но я не мог выразить свои чувства никак иначе.

— Угу, — Том аккуратно собрал волоски, свернул их жгутом и сложил в конверт. — Завтра их осторожненько промоем, высушим, расфасуем и пошлем объявление в газету. Даже если продавать большой партией, со скидкой, все равно получится очень и очень. Так что, думаю, к каникулам лишняя сотня точно будет.

— Спасибо тебе, — сказал я искренне.

— За что? Кстати, слушай — если продажи пойдут нормально, я возьму из наших денег часть для Антонина, хорошо? У него мать болеет, нужно на лечение.