Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Жизнь Божественная – II

Мы также не можем разрешить это противоречие, сказав, что Дживатман и Всевышний не Одно, а два совершенно разных начала, что один подвержен неведению, а другой, в силу абсолютности своего бытия и сознания, обладает абсолютным знанием; ибо какие бы различия ни возникали в ходе природной деятельности, эта концепция противоречит высшему и всеобъемлющему переживанию единства бытия. Легче согласиться с идеей единства за пределами различий, которым явно проникнуто всё мироздание, и удовлетвориться тем, что мы, несмотря на все свои различия, едины – едины на уровне сущностного бытия, а значит, и сущностной природы, и отличны на уровне формы души, а значит, активной природы. Но мы, таким образом, просто констатируем факт, оставляя вытекающую из него проблему нерешенной, – мы не отвечаем на вопрос, как то, что на уровне своего сокровенного бытия принадлежит единству Абсолюта и, следовательно, должно быть едино с ним и со всем сущим на уровне сознания, оказывается разделенным и подчиненным Неведению на уровне своего динамического формообразования и активности. Также следует заметить, что данное утверждение верно лишь отчасти, поскольку Дживатман может объединиться с активной природой Единого, а не только осознать статичное сущностное единство. Или же, чтобы вообще избежать объяснений, мы можем сказать, что за существованием или над ним, за его противоречиями есть Непознаваемое, которое мы не способны воспринять или осознать, и что деятельность Майи началась в Непознаваемом еще до сотворения мира, таким образом, причины и истоки этой деятельности тоже непознаваемы и необъяснимы. Это стало бы своего рода идеалистическим агностицизмом, являющимся оборотной стороной материалистического. Но о любом агностицизме можно сказать, что это просто нежелание знать, слишком поспешное согласие с внешней узостью или ограниченностью нашего сознания, чувством бессилия, которое может возникнуть у ума из-за имеющихся у него в данный момент ограничений, но не у Дживатмана, единого с Всевышним. Всевышний не может не знать себя и причину неведения, поэтому у Дживатмана нет никаких оснований терять надежду или считать себя неспособным на всеобъемлющее познание Всевышнего и первопричины своего нынешнего неведения.

Непознаваемое, если оно вообще существует, может быть лишь неким высшим состоянием Сатчитананды, превосходящим все наши представления о существовании, сознании и блаженстве; именно о нем, вне всякого сомнения, говорится в Тайттирия Упанишаде как об Асат, Небытии, которое было в самом начале и из которого возникло бытие; также возможно, что именно это состояние Будда и называл Нирваной: ибо в результате растворения нашего нынешнего состояния благодаря Нирване, мы можем достичь некоего высочайшего состояния, где невозможно даже представить или воспринять себя отдельным «я», и достичь несказанного освобождения от чувства индивидуального существования. Или же речь может идти об упоминаемом в этой же Упанишаде абсолютном и безусловном блаженстве, которое невыразимо и непостижимо, поскольку превосходит всё, что мы можем представить или охарактеризовать как сознание и существование. Это то понимание Непознаваемого, с которым мы уже согласились, ибо это согласие не предполагает ничего, кроме отказа ограничивать Бесконечное в его восхождении каким-либо пределом. Или, если речь идет о чем-то ином, если Непознаваемое принципиально отличается от существования, даже от необусловленного существования, оно должно походить на абсолютное Небытие, о котором говорят нигилисты.

Но из абсолютного Ничто ничего не может возникнуть, даже простой видимости, даже иллюзии; если же абсолютное Небытие не равнозначно абсолютному Ничто, то оно может быть только абсолютной вечно не реализованной Возможностью, таинственной пустотой Бесконечного, способной в любой момент породить относительные возможности, из которых только некоторым удастся стать реальными возможностями проявленного мира. Из этого Небытия может возникнуть всё что угодно, но невозможно предсказать, что именно, когда и по какой причине; это фактически источник абсолютного хаоса, из которого, благодаря некой счастливой или, скорее, досадной случайности, возникает упорядоченная вселенная. Или мы можем сказать, что, на самом деле, во вселенной нет никакого порядка, что это не более чем устойчивое повторение чувственных и жизненных впечатлений, выдумка ума, и что бесполезно искать первопричину вещей. Из абсолютного хаоса может возникнуть любая нелепица или парадокс, и мир является таким парадоксом, мистическим сочетанием противоречий и загадок, или он, на самом деле, может быть, как полагали или чувствовали некоторые, грандиозной ошибкой, кошмарной и нескончаемой галлюцинацией. Такую вселенную могли бы породить не абсолютное Сознание и Знание, а абсолютное Несознание и Неведение. В таком космосе всё может быть истинным: всё может родиться из ничего; думающий ум может быть только аномальным порождением бездумной Силы или бессознательной Материи; преобладающий вселенский порядок, который, как мы полагаем, является отражением истины вещей, может, на самом деле, быть не результатом саморазвития высшей самоуправляемой сознательной Воли, а механическим законом вечного неведения; непреходящее существование может быть устойчивым феноменом вечной Пустоты. В этом случае все мнения относительно истоков вещей становятся равнозначными, поскольку все в равной степени достоверны или недостоверны; ибо там, где нет определенного начала и осмысленной цели, к которой ведут перипетии становления, всё в равной степени возможно. Человеческий ум придерживался всех этих мнений, и любое, даже представляющееся нам ошибочным, было по-своему полезно; ибо ум имеет право на ошибку, так как она либо негативно – опровергая противоположные ошибки, либо позитивно – формируя элемент новой конструктивной гипотезы, позволяет ему приближаться к истине. Но, будучи доведенным до крайности, подобный взгляд на вещи делает бессмысленной главную задачу философии, которая стремится к знанию, а не к хаосу и может осуществить свою миссию только в том случае, если последним словом познания является не Непознаваемое, а нечто (используя фразу Упанишад), что, будучи познано, позволяет познать всё. Непознаваемое – не абсолютно непознаваемое, а недоступное ментальному познанию – может быть только более высоким по своей интенсивности и светоносности уровнем бытия этого Нечто, уровнем, превосходящим высочайшие вершины, доступные ментальным существам. И если бы мы познали его так же, как оно знает себя, то открывшееся знание не разрушило бы полностью то, что предоставляют нам наши высшие познавательные способности, а, скорее, возвысило бы это до уровня более полного знания и более великих истин, уже постигнутых и пережитых нашим внутренним «я». Следовательно, именно это Нечто, этот Абсолют, который может быть познан настолько, что каждая истина найдет в нем свое место и опору и будет мирно сосуществовать с другими истинами, мы должны обнаружить, сделав его точкой отсчета и неизменной основой всех своих рассуждений и умозаключений и, благодаря ему, найти решение проблемы; ибо только в Этом может храниться ключ к парадоксам вселенной.