Илья Ильф - Двенадцать стульев - русский и английский параллельные тексты

Ипполит Матвеевич вынул из тещиной шкатулки найденный им накануне список драгоценностей Клавдии Ивановны, пересчитал все наличные деньги, запер квартиру, спрятал ключи в задний карман брюк, сел в ускоренный № 7 и уехал в Старгород. ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Глава V Бойкий мальчик На

масленицу 1913 года в Старгороде произошло событие, возмутившее передовые слои местного общества. В четверг вечером, в кафешантане "Сальве", в роскошно отделанных залах шла грандиозная программа. "Всемирно известная труппа жонглеров "10 арабов"! Величайший феномен XX века Стэнс - Загадочно! Непостижимо! Чудовищно! Стэнс -

человек-загадка. Поразительные испанские акробаты Инас! Брезина - дива из парижского театра Фоли-Бержер! Сестры Драфир и другие номера". Сестры Драфир, их было трое,

метались по крохотной сцене, задник которой изображал Версальский вид, и с волжским акцентом пели: Пред вами мы, как

птички, Ловко порхаем здесь, Толпа

нам рукоплещет, Бомонд в восторге весь.

Исполнив этот куплет, сестры

вздрогнули, взялись за руки и под усилившийся аккомпанемент рояля грянули что есть силы рефрен: Мы пор-хаем, Мы слез

не знаем, Нас знает каждый всяк - И

умный, и дурак. Отчаянный пляс и

обворожительные улыбки трио Драфир не произвели никакого действия на передовые круги старгородского общества. Круги эти,

представленные в кафешантане гласным городской думы Чарушниковым с двоюродной сестрой, первогильдийным купцом Ангеловым, сидевшим навеселе с двумя двоюродными сестрами в палевых одеждах, архитектором

управы, городовым врачом, тремя помещиками и многими, менее именитыми, людьми с двоюродными сестрами и без них, проводили трио Драфир похоронными хлопками и снова предались радостям "семейного парадного ужина с шампанским Мумм (зеленая лента) по 2 рубля с персоны". На столиках в особенных стопочках из "белого металла бр. Фраже" торчали привлекательные голубые меню, содержание которых, наводившее на купца Ангелова тяжелую пьяную скуку, было обольстительно и необыкновенно для молодого человека, лет семнадцати, сидевшего у самой сцены с недорогой, очень зрелых лет двоюродной сестрой. Молодой человек еще раз перечел меню: "Судачки Попьет. Жаркое цыпленок.

Малосольный огурец. Суфле-глясе Жанна Д'Арк. Шампанское Мумм (зеленая лента). Дамам -живые цветы", - сбалансировал в уме одному ему

известные суммы и робко заказал ужин на две персоны. А уже через полчаса плакавшего молодого человека, в котором купец Ангелов громогласно опознал переодетого гимназиста, сына бакалейщика Дмитрия Маркеловича, выводил старый лакей Петр, с негодованием бормотавший: "А ежели денег нет, то зачем

фрукты требовать. Они в карточке не обозначены. Им цена особая". Двоюродная сестра, кокетливо закутавшись в кошачий палантин с черными лапками, шла позади, выбрасывая зад то направо, то налево и иронически подергивая плечами. Купец Ангелов радостно кричал вслед опозоренному гимназисту: "Двоечник! Второгодник! Папе скажу! Будет тебе бенефис!" Скука, навеянная

выступлением сестер Драфир, исчезла бесследно. На сцену медленно вышла знаменитая мадемуазель Брезина с бритыми подмышками и небесным личиком. Дива была облачена в страусовый туалет. Она не пела, не рассказывала, ни даже не танцевала. Она расхаживала по сцене, умильно глядя на публику, пронзительно вскрикивая и одновременно с этим сбивая носком божественной ножки проволочные пенсне без стекол с носа партнера - бесцветного усатого господина. Ангелов и городской архитектор, бритый старичок, были вне себя. - Отдай все -и мало! - кричал Ангелов страшным голосом. -Бис! Бис! Бис! - надсаживался архитектор. Гласный городской думы Чарушников,

пронзенный в самое сердце феей из Фоли-Бержер, поднялся из-за столика и, примерившись, тяжело дыша, бросил на сцену кружок серпантину. Развившись только до половины, кружок попал в подбородок прелестной дивы. Фея еще больше заулыбалась. Неподдельное веселье захватило зал. Требовали шампанского. Городской архитектор плакал. Помещики усиленно

приглашали городового врача к себе на охоту. Оркестр заиграл туш... В момент наивысшей радости раздались громкие голоса. Оркестр смолк, и архитектор - первый, обернувшийся ко входу, сначала закашлялся, а потом зааплодировал. В залу вошел известный мот и бонвиван, уездный предводитель дворянства Ипполит Матвеевич Воробьянинов, ведя под руки двух совершенно голых дам. Позади шел околоточный надзиратель в шинели и белых перчатках, держа под мышкой разноцветные бебехи, составлявшие, по-видимому, наряды