Александр Шемионко: Кто в армии служил, тот в цирке не смеется

Когда Белозёров увидел в казарме Васю Щукина, то сразу понял, что такой исключительный случай, видимо, уже настал!

До армии Саня немного занимался боксом, пока ему не запретили врачи в связи с ухудшением зрения, так сказать, от систематического получения по голове тупым предметом в виде боксёрской перчатки. Успехи в боксе в основном делали ребята с такой же тупой головой, как и сам тот предмет. Белозёров сначала страшно переживал, но тренер его успокоил и разрешил приходить на тренировки неофициально, чтобы не терять форму. Впоследствии, когда Саня встречался с ребятами, продолжавшими заниматься, он даже порадовался, что его занятия вовремя закончились, потому что первая, более удачливая, половина бывших боксёров попала в «бандиты», а потом и в тюрьмы, а вторая же, менее удачливая, – на больничные койки и с весьма тяжёлыми последствиями.

Во втором взводе служил рядовой Коля Ордин, который тоже раньше занимался боксом. Вечерами, в свободное до наступления отбоя время Ордин с Белозёровым, как говорится, немного друг друга лупцевали, чтобы не забыть боксёрские навыки. Их занятия видела вся рота, в том числе и Вася Щукин.

Минут через десять после того, как прозвучала любимая команда «Рота! Отбой!» и все разом прыгнули в свои койки, кровать Белозёрова резко подпрыгнула, как автомобиль на хорошей кочке. Саня открыл глаза и увидел Васю Щукина.

«Лучше бы смерть с косой! Не так было бы страшно!» – подумал Белозёров.

– Подъем, «карась»! Бегом в коридор! – услышал Саня голос Щукина и «мягким местом» почувствовал ещё один неслабый пинок Васиного сапога.

В коридоре уже стояла группа рядовых солдат «дедов» и несколько человек из числа сержантского состава.

– Ну что, «карась»? Ты, говорят, у нас боксёр? – ехидно спросил Щукин, глядя не на Саню, а на «дедушек».

Белозёров молчал. Тогда Вася продолжил:

– В общем, так, товарищи солдаты, сержанты и старшины, – Щукин с ехидной улыбкой оглядел всех присутствующих, – этот «карась» просит у вас разрешения немного со мной побоксировать. Я, конечно, был против этого мероприятия, но он очень настаивал, и вы меня уговорили на поединок из одного раунда. Надеюсь, мне этого времени хватит. А если он вдруг получит травмы или увечья или, не дай бог, умрет, вы, надеюсь, подтвердите, что это был несчастный случай во время спортивного состязания, инициатором которого был, естественно, не я, а он! Да? Да!

И под общее ликование толпы Щукин поднял, как победитель, правую руку вверх.

«Для довершения общей картины этого триумфа не хватало только, чтобы кто-то возложил ему на голову лавровый венок. Очень полезная вещь, – подумал Белозёров, – проигравшему можно положить на могилку, а победителю в “черепаховый” суп, сваренный из черепа проигравшего».

Саню и Васю стали готовить в бою. Белозёрову досталась одна старая рваная перчатка, почти пустая внутри, которая просто падала с руки. Саня обмотал руку небольшим вафельным полотенцем.

«Ничего. Перчатка получилась даже твёрже, а значит, и удар будет жёстче», – подумал Белозёров и попросил сменить ему тапочки-шлёпанцы на сапоги.

– Перебьёшься, «карась»! Тебе тапочки уже скоро понадобятся – ха-ха-ха! – белые, – услышал он в ответ дружный хохот.

– Ладно! Так даже лучше! – сказал Саня, сбросил с ног тапочки на пол и остался босиком. – Хорошо хоть пол деревянный, не так холодно, – подумал он и крикнул: – Я готов!

Щукину в это время ещё завязывали новенькие перчатки. Был Вася простой вологодский парень, как говорят, косая сажень в плечах, из тех людей, которые сначала бьют «по сусалам», а уж потом смотрят, наш это был человек или чужой. Роста он был небольшого, коренастый и, как говорится, накачанный. Когда после бани он надевал на себя белое армейское нижнее бельё, состоящее из кальсон и рубашки с длинным рукавом, то становился похож на манекен, которого чудом запихнули в одежду значительно меньшего размера. Выходил из этого положения Щукин просто. Он напрягал мышцы, и в самых тесных местах бельё рвалось. По сравнению с Васей Белозёров был маленьким худым хомячком. Пи-пи-пи…

Драться «гладиаторам» предстояло в длинном, но очень узком коридоре между казармой и оружейной комнатой, где хранились автоматы и боеприпасы. Коридор был выкрашен тёмно-зелёной краской, с редкими жёлтыми лампами дневного света на потолке. Отчего возникало впечатление, что ты идёшь по длинной лесной просеке, где через густые кроны деревьев пробиваются скудные солнечные лучи.