Олег Мальский - Три недели из жизни лепилы

Порой Илья Александрович ворчал: «Кто больному всю грудь истыкал? Как будто из автомата стреляли! Что я завтра Сторицу (завотделением патологической анатомии) скажу»?

Когда Омлин доверял своим ученикам что-нибудь серьезное, каждый оказывался на своем месте. И делал то, что умел делать хорошо. Лучше расставить людей не смог бы и сам Господь Бог. На пятом курсе, когда я уехал на военные сборы, по 4-й Градской, «реанимации» и Омлину скучал больше, чем по отцу с матерью. Тогда и понял — мое! Илья Александрович посоветовал идти в ординатуру. Правда, в 4-ю Градскую брали только ординаторов со стажем…

Мы потягивали пиво и болтали за жизнь, легко перекрывая гомон зала. Солнечные лучи прорезали клубы дыма над нашими головами.

Когда они познакомились Ира училась на первом курсе, а Паша — на пятом. Брак не удался, и на его обломках осталась годовалая девочка Вика, о которой Леша говорить отказался («Не сыпь мне соль на рану!»).

Ситуация знакомая. С восьмого класса я встречался с одной милой девушкой. На шестом курсе родители купили мне двухкомнатную квартиру, где мы последние два года практиковали пробный брак. Девушке хотелось настоящего.

Два раза мы подавали заявление, но на изменение своего гражданского состояния я так и не решился. Месяц назад расстались. Обошлось без детей — это плюс. Уже месяц, как половина моей кровати пустует — это минус.

За столом воцарилось скорбное молчание. Дабы поднять дух войск, Паша взял «чекушку» водки. Последние два литра мы «ершили».

Разговор беспорядочно перескакивал с одного на другое, пока, наконец, не прибился к теме, естественной для всех «оторвавшихся» мужиков, — сравнительному анализу сослуживиц. Ни я, ни мой собеседник пока не удосужились изучить данный вопрос изнутри, поэтому пришлось ограничиться обсуждением экстерьера. И поведения — как критерия готовности к развитию отношений.

Наши мнения в целом совпадали. Ирка из 10-о корчит из себя целочку, Катя из «неотложки» сохнет по травматологу Кобылянскому.

Со своими разобрались быстро. Наша больница славится опытными (не в этом смысле), квалифицированными, но, увы, немолодыми анестезистками.

И мы принялись за операционных сестер.

Хотя и здесь особо не разгуляешься. Тощая Олеся из того же 10-о почти официально числится альтернативной женой Миши Опошина. Ася из 2-го слишком кокетлива, чтобы пойти до конца. Наташа из «неотложки» прокурена до глубины души. Рося Рублева — высокая блондинка с ногами от подмышек — относится к отечественным ухажерам подчеркнуто презрительно и, судя по нездешним туалетам и запахам, источаемым ею (по меньшей мере, в начале смены), высокому и бескорыстному чувству предпочла «зеленые».

Когда мы, покачиваясь, покидали сей райский уголок, я понял, что встретил alter ego [3] Второе «я» — вялого и нерешительного психастеника, на трудовой ниве компенсирующего свою неудовлетворенность жизнью.

На обшарпанном столе горела лампа без абажура. На промятом за многие годы и многими задницами диване лежала «Неотложная пульмонология» С. Сана.

Я лежал рядом, пытаясь сосредоточиться.

За окном крохотной ординаторской операционно-анестезиологического отделения балашихинской ЦРБ, в котором я совмещал со второго курса института (тогда еще в качестве санитара), моросил дождь. Почти стемнело.

Дежурство шло ни шатко, ни валко. Под наркозом вправили вывих в «приемнике», вскрыли постинъекционный абсцесс в первой хирургия и удалили трехлетнему мальчику неизмененный червеобразный отросток.

Как часто бывает в медицине, ненужная манипуляция — в данном случае результат добросовестного заблуждения — повлекла за собой осложнение, которое запросто могло бы отправить человека на тот свет.

Больного осматривал интерн. Интерн сомневался в диагнозе, но не поставил об этом в известность старших товарищей. Ответственный хирург Оскар Ефимович Фин поверил интерну на слово. И никто не удосужился проинформировать анестезиолога о плотном обеде, который мама впихнула в больного незадолго до поступления.

Все спешили. На семнадцать ноль-ноль по первому каналу анонсировали крутой американский боевик.

Ничтоже сумняшеся, я выбрал старый добрый масочный наркоз.

Посреди операции началось активное метание харчей. Что совершенно неэстетично и представляет реальную опасность для жизни — рвотные массы могут попасть в незащищенное эндотрахеальной трубкой дыхательное горло.