Мария Прилежаева: Три недели покоя

Прими сходни. Носовую отдай.

Капитан в белом кителе, с могучими плечами и кирпичного цвета лицом командовал, стоя на мостике, прочно расставив ноги, — настоящий морской волк из повестей Станюковича. Немного странно было, что такой видный капитан с трубным голосом командует таким скромным пароходиком, однопалубным, с двумя десятками, не больше, пассажирских кают, забитой простым людом кормой и мешками заграничного риса в трюме, доставляемого по назначению.

— Прими сходни. Носовую отдай.

Грохоча, поехали сходни на пристань. Борт затворился. Куда-то вдоль палубы побежал матрос. Стекала вода с каната, улёгшегося витками у борта, как гигантская кобра.

— Кормовую отдай. Задний тихий.

Пароход прогудел низким басом, у Марии Александровны сжалось сердце. Этот гудок над Волгой так знаком Короткий, гулкий, будящий эхо. Она любила слушать его голос: «До свидания. Отплываем».

Под колёсами зашлёпала вода, и сразу пристань с оживлённой, летней толпой провожающих в цветных шарфах и шляпах-канотье, с беспорядочно наваленными ящиками, бочками, от которых резко пахло селёдкой, отодвинулась и стал виден Нижний, и чем дальше на середину Волги, разворачиваясь по течению, отходил пароход, тем отчётливее был виден Нижний на горах, радостная зелень Откоса, высокого, круто идущего вниз. Стены Кремля уступами сходят с гор и вновь поднимаются вверх, спокойные и тяжёлые. Башни с пустыми глазами бойниц. Вот они, знакомые башни. Коромыслову башню, пожалуй, не видно.

Они часто к ней приходили.

Мария Александровна почувствовала в груди холод волнения. Не ожидала, что далёкое оживёт в ней с такой силой.

О Коромысловой башне рассказывали легенду. На Нижний Новгород напали враги. Обложили город вражеские войска — ни входа, ни выхода. Насмерть стояли нижегородцы, не сдавались врагу. Съедены запасы, не осталось воды, погибать стали люди. Одна девушка решилась, взяла коромысло и вёдра и до рассвета пошла на речку Почайну за водой. Речка Почайна быстро сбегала тенистым овражком к Волге. Тайным ходом дошла девушка до Почайны, но вражеские дозоры заметили, напали. Стала она коромыслом отбиваться, сносить врагам головы с плеч. Да ударила о сосну и сломала. Тогда лишь одолели враги смелую девушку. Держали совет: «Когда женщины у нижегородцев такие смелые, то каково же нам будет, если мужчины выйдут из города?» И отступили от Нижнего Новгорода. А смелую девушку нижегородцы с великими почестями похоронили под башней и назвали башню Коромысловой.

Тогда они любили приходить к Коромысловой башне. Отсюда открывалась глазам Волга и впадение в Волгу Оки. Они любили долго идти вдоль кремлёвской стены, то говорить, то молчать и глядеть на Волгу.

Тридцать лет назад в Нижнем началось её семейное счастье. Она привязалась к этим местам. Иногда приходила к Волге, как на свидание. Илья Николаевич давал в классах уроки, а она соберётся в лавку за провизией или в город по какому-нибудь делу, а сама быстрее туда, на Откос.

Утрами тут пусто, просторно. Внизу под Откосом раскинулась Волга. Величавая, будто не течёт, а лежит. А жизнь кипит вовсю. Перекликаются пароходы, шустрые лодчонки снуют взад-вперёд, на полверсты растянулся караван грузно осевших в воду баржей, и тугой парус, кренясь набок, надуваемый ветром, сам как ветер Как она любила всё это! Она возвращалась домой. На душе свет, в глазах кружатся серебряные зайчики — нагляделась на Волгу, всю в солнечных пятнах. Но она помнила всё, что нужно её дому, и, вернувшись, принималась за работу со свойственной ей аккуратностью. Длинная, из четырёх комнат, квартира в первом этаже мужской гимназии чиста безупречно! Ни вещички зря. Ни соринки. Светло. Кисейные занавески. Цветы. И её душа, её радость — рояль.

Когда наступало время обеда, она надевала платье к лицу, поправляла причёску. Наверное, сейчас как раз в классах звонок. Уроки кончились. Выхватив ранцы из парт, сломя голову несутся гимназисты по лестницам. Даже отсюда, из квартиры учителя, слышен топот, словно табун жеребцов скачет.

— До свидания, Илья Николаевич!

— Илья Николаевич, а как вы относитесь…

Минут на пятнадцать кто-то крутолобый, упрямый задержит его своими вопросами. Он возвращается с уроков довольный. Как заманчив обеденный стол, покрытый накрахмаленной скатертью! Веселящая чистота в их доме, какой-то особенный умный уют. А заметил ли он её складненькое платье? Увидел. Заметил.