Олег Мальский - Три недели из жизни лепилы

Матку благополучно ушили. В истории болезни случай оформили как нарушенную внематочную беременность. За очередную спасенную жизнь пропустили «по маленькой» и разъехались по домам.

Очевидно, тем бы все и закончилось — с больной, неожиданно для себя обнаружившей шов на животе (за который уплачено не было), всегда можно так или иначе договориться.

Но слепая Судьба бросила не тот грузик не на ту чашу. Весы отклонились не в ту сторону, а вместе с ними — рулевое колесо куницынской «девятки». «Девятка» протаранила рейсовый автобус. Возникла конфликтная ситуация.

Валерий Осипович по привычке обгадился и был транспортирован в околоток, где закатил грандиозную истерику. Только великодушное вмешательство главврача ЦРБ А.С. Калачева спасло Куницына от психушки. Его обмыли, переодели и изолировали в палате реанимации.

Тем временем люди Калачева по свежим следам растормошили больную, сделали ей УЗИ и, естественно, обнаружили две целые и невредимые трубы. Запахло подлогом.

Для Куницына завели две истории болезни: липовую с диагнозом ИБС — мол, не дрейфь, никому ничего не скажем — и «козырную» с анамнезом и записью психиатра. Психиатр навещала Валерия Осиповича под личиной старой знакомой. Коей она, собственно, и являлась.

Без сомнения, Куницын знал правила игры. Он уже несколько раз наведывался в ординаторскую, заводил пространные беседы, угощал сигаретами и куда-то звонил. Уважая конфиденциальность телефонных разговоров, я выходил курить на лестницу.

Тумбочка моего главного пациента была забита антидепрессантами и транквилизаторами. Он пил таблетки по собственной, усиленной схеме — вот и все лечение.

В курс дела меня ввел заведующий операционно-анестезиологическим отделением Филарет Илларионович Минеев, который был похож на печальную оглоблю и славился своей пунктуальностью, высиживая на службе от звонка до звонка — и ни минутой больше. А тут — в воскресенье! — убил добрые полчаса, чтобы передать мне этот ушат грязи. Не пролил ни капли.

Вскоре после его ухода я записал положенные на сутки четыре дневника и снова запер «козырную» историю в стол.

Принесли снимок легких ребенка. Все чисто.

Вслед за рентгенотехником в ординаторскую впорхнула лаборантка Венера.

Венера работает у нас около года. Хорошая девочка.

Добросовестная, аккуратная. Помимо этих похвальных качеств нельзя не отметить пышную кудрявую шевелюру, глаза-маслины, курносый носик, рельефные губки и мускулистые ноги, неотразимую сексуальность которых всегда что-нибудь подчеркивает. Сегодня — коротенький халатик нестандартного кукольного фасона.

Венера кокетливо наклонила голову, и большой разноцветный бант, за который ей часто доставалось от наших упрятанных под нелепые крахмальные колпаки старушек, затрепетал, как бабочка.

— Здравствуйте, Олег Леонидович.

— Привет, — я не знал, что Венера сегодня дежурит, и при виде ее испытал радость столь же неподдельную, сколь и беспочвенную.

Венера никогда не подавала повода.

— Кому лейкоциты?

— Мальчику после аппендэктомии. А ты думала Куницыну?

Куницын ни в каких анализах не нуждался. Более того, он вытеснил из отделения пациентов, которые нуждались — и не только в анализах.

Тем самым значительно уменьшив нагрузку на лабораторную службу, поскольку «реанимация» является их главным заказчиком.

— Я думала вам.

Аппетитно крутанув бедрами, Венера выскочила из моей «одиночки». Она со мною заигрывает или я опять принимаю желаемое за действительное?

Венера мне давно нравится. Но я робок от природы и осторожен во всех начинаниях. Опять же не хочется получить оплеуху. Хотя эпоха оплеух уже давно прошла. Тем более, что я врач, а она медсестра. Правда, эпоха субординации закончилась еще раньше.

В любом случае приличной девушке труднее сделать первый шаг.

Но кто бы решился дать определение приличной девушки? И хотел ли я, чтобы Венера оказалась таковой? И потом… Попытка не пытка. Если сейчас упустить свой шанс, не позднее, чем завтра им воспользуется другой. Это — как кирпичи на стройке.

Тем более, что за последний год ситуация с прекрасным полом изменилась ненамного.

Прокуренная Наташа из «неотложки» поддалась-таки на мои неуклюжие приставания. После ночных обжиманий в коридоре она затащила меня в сестринскую раздевалку, где все и произошло. Я был шокирован. Не легкой победой и не внушительной разницей в возрасте (не в ее пользу) — первая была закономерной, а вторая очевидной, но обезображенным рубцами животом. О пяти лапаротомиях (в восемнадцать лет выпала по пьяни с пятого этажа) я узнал только, когда Наташа скинула операционную форму.