Виталий Андриенко: Argentina Mía. Три недели на другом конце мира

Мы покупаем билеты за полгода до поездки, не имея ни места, где мы будем жить, ни понимания, что мы будем там делать, ни даже списка мест, которые мы бы хотели посетить. За три месяца до поездки наше настроение колеблется в сторону её отмены, ведь, казалось бы, всё зыбко и непонятно, и сложности только накапливаются. “Аргентина всё равно всё сделает по-своему, ничего не планируйте и не ожидайте, просто едьте, и всё будет хорошо” – это нам твердят много раз, и мы, возможно, в первый раз за всю нашу историю путешествий, едем почти наугад, надеясь на то, что сможем переиграть, сориентироваться на месте и справиться с любой неожиданностью. Возможно, это начало взросления, возможно, начало понимания того, что мир может быть не только враждебным.

За несколько дней до поездки мне попадается фильм “Два Папы”, который я смотрю запоем, не отрываясь, пропуская все традиционные будильники и даже уговаривая семью идти укладывать сына спать почти на час позже обычного. Диалоги Хосе Берголио и Йозефа Ратцингера, зелень в садах Италии, Аргентина: Буэнос-Айрес, Кордоба, Тукуман, – всё под музыку моей любимой Мерседес Соса… Немного позже я посмотрю на свои билеты и посмеюсь – Рим, Буэнос-Айрес, Кордоба – вот тот маршрут, который был выстроен за месяцы до фильма.

Позже, в аэропорту Буэнос-Айреса на меня выпрыгнет реклама во всю стену: “Тукуман. Мы твоя судьба”, – и я пойму, что, наверное, это будет одной из тех точек, которые мне стоит посетить в эту поездку, даже если это не входит в первоначальный план. Спустя пару недель я расскажу эту историю как анекдот Фабиану в Мендосе, куда я попал после первой попытки добраться до Тукумана, и он, со свойственной ему аристократичной выдержкой скажет, что я совершаю “El Camino de Papa” – “путь Папы”.

В день нашего отъезда мы просыпаемся рано и отвозим сына в садик. Забрать его оттуда должны уже мои родители, с которыми он проведёт следующие три недели. Прощаться оказывается тяжело, и я даю себе обещание, что эта поездка будет последней, в которую мы поедем без сына – пусть отдых всей семьёй и отличается от того, какой нам нравится, но быть порознь оказывается намного тяжелее.

До поезда в Москву у нас остаётся ещё достаточно времени, и мы успеваем как сделать Вике страховку, которую у нас так никто и не спросил, так и выпить кофе перед дорогой. Наши вещи собраны уже давно, и всё, что нам остаётся – только собрать себя и добраться до вокзала.

Спустя некоторое время одна поездка на “Сапсане” становится похожа на другую до мелочей: показать паспорт на входе в вагон, выпить кофе, посмотреть полтора-два фильма или прочитать несколько десятков страниц книги – и вот уже объявляют прибытие в Москву. До рейса у нас ещё вечер и ночь, и это время мы проводим у Дуни и позже вспоминаем этот вечер как один из самых тёплых за многие месяцы – чай, неспешная беседа, знакомство с Таней и эмоционально-образной терапией… Воспоминания о тепле того вечера греют нас даже в жаркой Аргентине, задав тон всему путешествию.

От Дуни мы выходим глубокой ночью – наш рейс вылетает рано утром, и мы очень хотим успеть на посадку. По дороге в аэропорт я смотрю на ночную Москву, как будто никогда раньше её не видел, и в первый раз думаю, что этот город действительно может быть красивым.

Аэропорт встречает нас пустыми залами и закрытыми кафе в зоне вылета. Купить еду оказывается возможным только в Бургер Кинге, чего мы не хотим, и мы проводим некоторое время в ожидании, когда откроется хоть что-то более интересное, но дожидаемся наших спутниц, Машу и Сашу, которые и приносят с собой домашнюю еду на завтрак, и делят её с нами, за что мы им очень благодарны. У нас всё ещё остаётся немного времени до отлёта, и мы решаем прикорнуть недалеко от ворот, пока не объявят посадку. Я завожу несколько будильников, поддавшись своей тревожности, но просыпаюсь до них, и по пути до туалета вижу странное оживление возле нашего гейта. Вернувшись, я бужу своих спутниц, и мы успеваем на посадку, которую начали на полчаса раньше и без объявления по громкой связи. Я до сих пор гадаю, успели ли на рейс три итальянца, усевшись недалеко от нас, и даже не знаю, должны ли они были улетать, но помню, что мы их разбудили, перед тем, как поспешить на посадку.

Рейс до Рима мы проводим в полудрёме, прерванной, впрочем, лёгкими закусками, которые нам предлагают в самолёте. Я не отказываюсь, хотя и не голоден, понимая, что в следующий раз я могу поесть очень нескоро, а на второй день пути, после почти бессонной ночи, уровень сахара в крови будет сильно влиять на моё настроение.