Владимир Санин - Безвыходных положений не бывает

Так печально и глупо закончилась моя первая лю­бовь.

В Москве, неподалеку от Сокольников, до сих пор сто­ит огромное здание, образующее замкнутый прямо­угольник. Когда-то в нем жили монахи, прославив­шиеся добродетельным образом жизни и целомудрием, поскольку толстые каменные стены и солидный забор надежно охраняли святых людей от мирских соблазнов. После революции монахи разбежались, сея панику сре­ди окрестного женского населения, и спустя некоторое время цитадель святости и непорочности была превра­щена в студенческое общежитие. В кельях, из которых монахи изгоняли дьявола, поселились бесшабашные ребята, которые усердно набивали головы безбожным материализмом, а животы – перловой кашей, играли на гитарах, влюблялись и лихо отплясывали чечетку там, где божьи люди, набивая на лбах синяки, клянчи­ли у Господа обещание вечного блаженства.

После войны я поступил на экономический факуль­тет университета и поселился в общежитии. В то время я не был еще тем в высшей степени положительным человеком, каковым являюсь теперь, и без всякого со­противления позволил новым друзьям вовлечь себя в бешено бурлящий водоворот, законы которого еще не изучены наукой и который в просторечье называется студенческой жизнью. Мы были молоды, жизнь нас опьяняла, и если от чего-либо страдали, так только лишь от вечно неудовлетворенного аппетита. Мы – это восемь обитателей 625-й комнаты, которую в тече­ние двух лет старались обходить стороной не только комендант и уборщицы, но и друзья-студенты со всех четырех этажей общежития. Мы были очень дружны, и это был как раз тот случай, когда дружба подчиненных приводит в отчаяние начальство. Долгое время нас тщетно пытались расселить по другим комнатам и в ка­честве организующего и направляющего начала подсе­ляли других студентов, которые на первых порах пыта­лись лить холодную воду на горячие головы своих сосе­дей, а кончали тем, что под влиянием коллектива пре­вращались в авторов самых дьявольских проделок, которыми славилась знаменитая 625-я.

С тех пор прошло двадцать лет, и, если я назову под­линные фамилии моих прежних друзей, это вызовет скандал в учебных заведениях и организациях, которые они возглавляют. Теперь мои друзья, в большинстве своем потерявшие прически и в некоторых случаях чувство юмора, вряд ли способны проводить ток в дверные ручки, чтобы насладиться визгом отброшен­ного на несколько шагов специально приглашенного гостя. Зачем это делать теперь, когда посетителю прос­то можно передать через секретаря, чтобы пришел не­дельку спустя – результат примерно такой же.

Признанным руководителем нашего сплоченного коллектива был Володя Шелехов, донской казак, кра­савец и умница, как две капли воды похожий на Григо­рия Мелехова, – сравнение, которое я делаю со спо­койной совестью, так как фотографий шолоховского героя не сохранилось. Володя, бывший лейтенант-ар­тиллерист, случайно попал на экономический факуль­тет. В нем жил великий изобретатель, мастер потрясаю­щих розыгрышей, Фанфан-Тюльпан. Острые ситуации он создавал буквально на ровном месте. Лекции по экономике сельского хозяйства Володя на ходу конс­пектировал стихами, тут же иллюстрируя их рисунками и пуская по аудитории, что превращало лекции масти­того профессора в эстрадный концерт. За целый се­местр профессор так и не понял, почему его научные тезисы, окаймленные безупречными цитатами класси­ков, вызывают сдавленный смех аудитории. У профес­сора была одна навязчивая идея: он требовал, чтобы каждый студент знал, что такое нетель. Он расцветал, когда ему отвечали, что нетель – это нерожалая коро­ва, и однажды справедливо лишил стипендии невеже­ственную студентку, которая заявила, что нетель – это кастрированный баран. Тогда Володя нарисовал не­тель – изящную коровенку с томным кокетливым взо­ром – и пустил рисунок по факультету. Отныне нетель была навеки дискредитирована.

Но подлинного расцвета Володины таланты достиг­ли в нашей комнате. Именно под его руководством 625-я превратилась в большую адскую машину. К нам боялись войти. Открыв дверь и сделав шаг вперед, не­посвященный рвал систему ниток, и на него обрушива­лась кастрюля. Не успевал он прийти в себя, как сраба­тывала привязанная резиной к противоположному углу комнаты швабра и с огромной скоростью неслась на скованную ужасом жертву. Спустя секунду несчастный убегал, проклиная бездельников, умирающих от смеха на своих восьми постелях. Нас пытались перехитрить и, открывая дверь, прятались за ней, ожидая, пока рух­нет кастрюля и на уровне головы расплющится о дверь швабра. После этого посетитель, посмеиваясь, входил, наслаждаясь нашими огорченными физиономиями. Глупец! В своем тщеславном ослеплении он и не по­дозревал, что Володя подготовил для него мину замед­ленного действия, плод недельных мучительных пои­сков. «Мина» срабатывала через пять-шесть секунд. Одна за другой рвались нитки. Торжествующий нахал поливался водой из консервной банки, а мокрый его костюм посыпался зубным порошком, после чего по­сетитель годился разве что на огородное пугало.